Во времена перемен

В юморе Н.Н.тоже нельзя было отказать. Благодаря прежней службе, он был знаком со всеми крупными деятелями и корифеями в медицине. Госпиталь был базой ВМОЛА. Как-то профессор И.С. Колесников, приехав на операции, заговорил о науке. Глядя на мой беременный живот, он с издевкой пояснил, что дай девушке тему, она через полгода сообщит, что ждет Ваничку или Машеньку, и прощай, диссертация. У меня к этому времени работа была готова, и в благодеянии выдающегося генерала от хирургии я не нуждалась. Рассказала об этом эпизоде начальнику. Он усмехнулся и припечатал:

– А самого Ивана Степановича аист принес, польстился на блестящий предмет.

Работа в горздравотделе отшлифовала организаторские способности Н.Н. Отчеты он видел насквозь, обмануть его никакими ухищрениями было невозможно. Сердечно-легочная хирургия только начала в стране набирать силу. Операции на легких делали в Академии, Институте туберкулеза, в 1Ленинградском мединституте у проф. Ф.Г. Углова и на базах: у нас в госпитале и у фтизиатров на Поклонной горе. Н.Н.очень хотелось узнать, какая летальность после операций на легких в других больницах, сколько и каких осложнений. Из официальных отчетов уяснить было ничего нельзя. Операции на легких отнесены были в раздел «прочие», куда входили обработки, панариции, вскрытие гнойников и даже аборты. Получалось осложнений ноль целых и чуть-чуть десятых. Начальник обратился к Ф.Г.Углову. Тот сначала сказал, что в отчете все написано. Н.Н. объяснил свой взгляд на отчет. Тогда Углов ответил:

– Отстань, большая летальность! – и ушел.

На следующий день после первого посещения начальства я вышла на работу. Войдя в ординаторскую, отметила большое количество врачебной молодежи. Зав. отделением Кето Давыдовна Шамарина отвела мне участок работы. Ребята приняли меня вполне приветливо, особенно тепло встретила Зарифа Симоновна Алагова, которая тоже оказалась моей соседкой. Она жила на Красной в квартале от нас. Мы подружились, и это до сих пор родная для меня семья. На второй день мне сказали «ты». Я почувствовала себя значительно лучше. Ностальгия моя не прошла, наоборот, она все усиливалась, но я стала принимать свое положение как неизбежность. Это дружеское обращение сразу отметил С.Ю., когда навестил меня, приехав в Ленинград в командировку. Он сказал:

– Знаете, а коллектив у вас неплохой. У вас все на «ты». Это показатель.

И я вспомнила, что в наших районных больницах выросшие вместе в деревне одноклассники всегда величают друг друга по имени и отчеству, а профессору Н.В.Путову ординаторы на кафедре говорят: «Коля, ты скоро зашьешь?». Значит, интеллигентная публика не боится за свое достоинство – оно всегда при ней. Когда я неоднократно приезжала в Академию на рабочее место, после утренней линейки обязательно поднимали врачей, представляли мою персону, и каждый подходил ко мне и называл свое звание и имя. Я первое время пугалась, услышав, что передо мной полковники. Кто я-то такая, спрашивается? А потом поняла, что это стиль учреждения. Кстати сказать, это касается и других сторон деятельности. В публикациях из Академии можно было доверять каждой цифре, это, как известно, не всегда следует делать в отношении некоторых «научных» произведений.

У меня не было боязни показаться провинциалкой. В клинике меня подготовили на совесть. Я умела почти все из того диапазона вмешательств, какой тогда существовал в экстренной и плановой абдоминальной хирургии и травматологии. В госпитале было две категории хирургов: старая гвардия – дамы за 40 лет, которые попали в новую эру грудной и сердечной хирургии с перевязочным багажом, и молодежь, отработавшая по направлению в районных больницах. Ни те, ни другие не имели серьезной подготовки. Ставка начальством делалась на молодых. Их можно было обучать новым технологиям. Для старших паровоз уже ушел. Я помню, как они поразились, когда я сделала резекцию желудка за 2 часа, хотя по нашим меркам это долго.

В госпиталь выдали из академии перевод монографии Лециуса, сделанный с немецкого полковником Шеляховским. В Союзе был у И.С Колесникова единственный экземпляр подлинника. Перевод был отпечатан на машинке с приклеенными фотографиями иллюстраций. Этот труд был нам презентован для подробного изучения, что мы добросовестно и выполнили. Далее шел следующий этап. В рентгенкабинет пришел молодой рентгенолог, кандидат меднаук из кафедры Зедгенидзе, знающий патологию легких досконально. В подтверждение диалектического подхода, он был вдумчиво пьющим и бацилловыделяющим туберкулезником. Это обстоятельство немедленно подтвердилось заражением двух молодых его напарников. К тому же он был весьма любвеобилен и обожал целовать молодых девушек, которых у нас было значительное количество. Поцелованные мчались в операционную, и там наша старшая сестра Любовь Ивановна, у которой в обычной обстановке зимой снега не выпросишь, задавала один и тот же вопрос: