Во времена перемен

В воскресенье пришла докторша. Она развернула мое произведение, осмотрела его, прослушала и сказала:

– Мальчик ваш хороший, только немного худенький (вместо атрофика, каким его называли). Сейчас я вам распишу, что надо делать и как его кормить. Грудь давайте через 2 часа и когда попросит. Вот такой надо прикорм. А вы сходите в кино! – закончила она, видя перед собой невменяемую старородящую мамашу.

Я была безмерно благодарна ей и Ирине Ивановне, не зная, как заплатить. Но тут выступила мама. У нее был дореволюционный и бакинский опыт.

–– Какие 3 рубля? 5 рублей! – оценила бабушка врачебный потенциал. И аккуратно опустила пятерку в сумочку докторши. Та спокойно поблагодарила, выслушала наши горячие «спасибо» и отбыла. А у нас дела стали понемногу налаживаться. Вот так я впервые столкнулась с платной медициной и оценила ее положительную сторону.

Вскоре мы выехали на дачу во Всеволожское. Поиск дачи в Питере начинали с февраля. Проблема была непростой. Надо было найти место, подходящее по качеству, цене и расстоянию. Туда приходилось ездить с работы. Сдавали дачникам все помещения, где мог поместиться человеческий организм, и можно было поставить «раскладовку». Была такая песенка:

Сам живу в курятнике,

Жена на голубятнике,

Бабушка в собачнике –

Чем же мы не дачники!

Мы сняли веранду. Маму в это время тетя Вера взяла на работу завхозом в ясли, где работала бухгалтером. Мы жили с дитем и свекровью, а муж приезжал вечером с работы. Днем мы ходили гулять по большой территории и навещали очень славную старушку, Марию Соломоновну, которая отдыхала в стоявшем на земле вагоне без колес. Ее дети тоже приезжали с работы. Чем не дачники? Она вспоминала об эвакуации в Пермскую область и рассказывала интересные истории. Развлекали нас и цыгане. В этом году осуществлялась программа, по которой их понуждали к оседлости. Были выделены квартиры во Всеволожском. Молодежь во Дворце культуры репетировала цыганские танцы и песни, а для нас это были бесплатные концерты.

Жить мне стало полегче. Только один раз я здорово испугалась. Прямо над нами появились самолеты, которые тройками совсем низко летели минут 40. Мне показалось, что так должна начаться война. И я представила себя в теплушке с двухмесячным ребенком на руках, без молока, по пути на восток. В громкоговоритель на столбе, однако, никаких объявлений не было слышно. Успокоилась я не скоро.

Ребенок мой питался геркулесом и набирал вес. Зато ночью была полная засада. До 6 месяцев он пребывал у меня на руках. Положить его даже на подушку было нельзя – тут же начинался ор. А кругом народ, который приехал с работы и платил деньги за дачу, а не за ночные концерты. Я навострилась в мгновение ока заворачивать дебошира и выскакивать на улицу, где его слушала уже Мария Соломоновна. Но она не жаловалась, наверное, из-за бессонницы, а скорее из доброты и сочувствия. А я и потом не спала больше года. Пришлось взять отпуск за свой счет. В то время после родов «нежились» 8 недель, а затем, будьте любезны приступить к работе. В полугодовалом возрасте я сдала хулигана на руки маме, а сама пошла на работу.

В период выхаживания потомка произошел еще один памятный случай. Мне позвонил М.О.Корнфельд и спросил, не могу ли я подсказать, как найти профессора Петра Андреевича Куприянова. Был воскресный день. Мы знали, что генерала сотрудники берегут. Когда он уезжает на дачу, его никогда не тревожат. Я спросила, какая в нем нужда. М.О. сообщил, что в автокатастрофу попал академик Ландау. У него развились легочные осложнения. Необходима консультация. Пообещав перезвонить, я стала вспоминать, куда можно обратиться. Могла бы помочь жена начальника Наталья Александровна. Я позвонила ей и объяснила ситуацию. И тут она меня снова удивила, спросив, по какому поводу нужна консультация: если это легкие, то стоит привлекать П.А., а если конечности, то не надо его подставлять. Тут следует звать профессора Беркутова. И я поняла, что такое профессиональная деликатность. Заверив ее, что дело касается легочной патологии, я стала ждать звонка. Через 10 минут Н.А. назвала мне адрес дачи, я перезвонила Корнфельдам, и профессор Куприянов был доставлен на консилиум. Тогда я не придала этому значения, п.ч. не знала, кто такой Ландау, а вспомнила много позже, прочитав многочисленную литературу о нем.

До родов и после надо было заниматься диссертацией. С.Ю. хотел ее пристроить на защиту в институт Поленова. Там научным руководителем был его учитель академик В.Н.Шамов. Я с рекомендацией профессора отправилась к нему на прием. Генерал встретил меня генеральским вопросом:

– Здравствуйте, моя милая! О чем просите?