Во всем виноваты грушевские караси

На шум и крик сбежались соседи. Во дворе Брагиных поднялась бестолковая суета с воплями и другими малоприятными звуками. С трудом определили план действий. Стрелецкий, посадив Ирину в коляску, поехал с ней в милицию, чтобы организовать поиск тела. Казаков ехать с ними наотрез отказался. Приклеив под носом лист подорожника, он сходил домой, переоделся, взял велосипед и уехал на стадион судить игру. На душе у него был мрак.

Соседи, отослав кое-кого из ребят оповещать родственников, приступили к хлопотным обрядным делам. Мужчины выносили из дома лишнюю мебель, готовили столы и скамейки. Женщины принялись стряпать поминальный обед. Все сложились по три рубля и купили ящик водки.

Начали сходиться и съезжаться родственники.

От районного управления внутренних дел отъехал грузовой автомобиль, в кабине которого сидели милиционер и дежурный врач «Скорой помощи». За ними ехал на своем мотоцикле Стрелецкий и в коляске вез жену Брагина, Ирину.

По дороге в Грушевку они заехали в село Нижние Лубянки, погрузили в кузов рыбацкую сеть и большую деревянную лодку. С ними вызвались ехать четверо добровольцев.

Солнце поднялось довольно высоко и стало сильно припекать. На чердаке свинарника, где спал Брагин, стало душно. В открытую дверь залетели мухи и затеяли на его лице любовные игры. Николай проснулся, выглянул в чердачную дверь, зевнул, неторопливо спустился по лестнице вниз и побрел к пруду. К огромному своему удивлению, на берегу никого и ничего не было. Не было мотоцикла, не было удочек, не было друзей – рыболовов. На мелком месте с криком и визгом плескались сельские ребятишки.

– Детки, – крикнул Николай, – мотоцикла здесь не видели?

– Не-а. – ответил белобрысый паренек лет десяти и, разбежавшись, плюхнулся в мутную воду.

– Стырили! – подумал Брагин, – стырили на запчасти!

В то время определенный контингент молодежи увлекался угоном мототранспорта с целью дальнейшей его разборки на составные элементы, и поэтому у Николая были все основания так подумать.

Опытным глазом Брагин оглядел окрестности. В полукилометре от пруда тянулась рваная лесополоса. Колдовать с мотоциклом, по его мнению, наиболее удобно было там. Не теряя времени, он зашагал на поиски. Облазив посадку вдоль и поперек, и ничего в ней не обнаружив, Брагин вышел на дорогу, по которой, громыхая молочными бидонами, ехал маленький колесный трактор с прицепом.

– Слушай, браток, ты не в райцентр, случайно, едешь? – остановив машину, спросил Николай тракториста.

– Нет. А, что?

– Да вот домой надо добраться. Мотоцикл у меня украли.

– Если хочешь, поехали на ферму, разгрузим бидоны, и тогда я тебя подвезу, правда, не до самой Волоконовки, но полпути проедем.

– Годится, – ответил Николай и забрался в тесную кабинку.

Съездили на ферму, разгрузились, поехали обратно.

Дорога проходила мимо пруда по плотине.

На крутом берегу, на солнцепеке стояла грузовая машина, рядом с ней сидел милиционер и спокойно смотрел, как в зеленой воде двое полуголых мужиков таскали рыболовную сеть. Трое других стояли по колено в воде и, размахивая руками, давали ценные указания своим коллегам.

– Обнаглела милиция – сетью рыбу ловят! – высказал Брагин свое мнение.

– Баба расселась, – сказал тракторист, с трудом объезжая сидящую на краю плотины женщину в черном платке. Это была Ирина, жена Брагина. Она сидела понурясь и безучастно смотрела на зеленую грязную воду.

– Прицепом как бы не зацепить, – сказал тракторист, проезжая мимо Ирины, – ну-ка, выгляни, посмотри.

Николай открыл дверь и высунулся из кабины.

– Давай-давай, все нормально, не зацепишь!

И, подпрыгивая на кочках, трактор проехал мимо.

Брагин не узнал своей жены. Трудно судить его за это. Кто бы смог утром на похмелье узнать свою жену, сидящую на пыльной дороге в черном платке, за много километров от того места, где ей положено быть!

На краю села стояла хлебовозка с открытым капотом. Из моторного отсека торчала половина человеческого тела, вторая часть тела находилась внутри и чего-то там делала.

– Останови на секунду, попросил Николай тракториста.

Он выпрыгнул из кабины, подошел к хлебовозке и заглянул в моторный отсек. Обе половины человеческого тела принадлежали Володьке Фесенко, неуловимому старому другу. Николай тихонько отстранился от машины, встал поудобнее, размахнулся и врезал своего друга ладонью по мягкому месту. В моторном отсеке ойкнуло, тело задвигалось, и наружу вынырнула кучерявая Володькина физиономия с масляным пятном на лбу.

– О, Брагин! – расцвела в улыбке физиономия, – здорово, чертяка, ты что здесь делаешь?

– Рыбу ловлю.

– Ну и как?

– А-а-а, – отмахнулся Брагин от неприятного разговора.

– Мотоцикл у меня свистнули.

– Да ты, что? «Ковровец»?

– «Ковровец». Другого у меня нет.

– Вот гады! – заключил Володька, – убивать таких надо из рогатки, как говорил Остап Бендер! Постой, утром какой-то мужик тащил мотоцикл и, вроде, «Ковровец». Я здесь проезжал и мельком видел. Правда, не придал этому значения. Кажется, катил он его вон к тому дому. Ты сходи, узнай.

– Схожу, узнаю. А ты куда едешь?

– В район.

– Меня домой подбросишь?

– О чем разговор.