Во всем виноваты грушевские караси

– Степа, только без паники, толком ничего не ясно. Поговори с Брагиным сам, может, проспавшись, он расскажет все иначе.

– А где сам герой?

– Спит на верху, возле мотоцикла.

– Что-то я там его не видал, – пробурчал Стрелецкий и полез по склону обратно.

Возле мотоцикла лежал надувной матрац и скомканное одеяло. Брагина рядом не было.

– Его здесь нет, – сообщил Степа рыбакам.

– Посмотри кругом, может, отошел куда. Спали вместе,– пришел от воды ответ.

Степан Иванович прошелся по берегу, покричал на серые сонные кусты, и, не найдя Николая, вернулся назад.

– Нету, – констатировал факт Стрелецкий.

Рыбаки поднялись по склону. Повертели головами, тоже пугнули местность голосами и, пожав плечами, сказали:

– Вот его мотоцикл.

– Вижу, не слепой, – отреагировал Стрелецкий.

– Вот тут на матрасе мы спали. Николай лежал вот здесь, – и рыбак постарше указал пальцем на примятую траву.

– Может, в воду скатился, – неуместно пошутил второй рыболов.

Все посмотрели на пруд и на матовой спокойной воде увидели плавающую кепку.

– Это его фуражка, – сказал Степан Иванович.

Торопливо спустились вниз. На мокром липком илистом берегу отчетливо виднелись свежие крупные мужские следы. Следы уходили прямиком в воду. Обратно из воды таких следов не было. На мгновение все замерли, затем подняли головы и посмотрели друг на друга.

– Вчера он говорил: «Тюрьма мне. Кольку угробил, – значит, тюрьма», – сказал один рыболов.

– Утопился! – сказал другой.

Стрелецкий сел на берег и торопливо стащил с ног рыбацкие сапоги.

– Быстро раздевайтесь, будем искать! – приказал он.

Ошарашенные рыболовы последовали его примеру. Рыбалка в срочном порядке отменялась. Выходной день, не успев начаться, кувырком покатился в суматошные тартарары.

Облазив почти весь ставок, рыболовы замерзли и, ничего не обнаружив, на дне ставка, вышли на берег. Они оделись, поговорили о дальнейших действиях, затем собрали вещи пропавших Николаев и отнесли их в крайнюю Грушевскую хату. Мотоцикл Брагина Стрелецкий отогнал туда же к бабке с дедом, живущим в этом доме. Объяснил печальную ситуацию, а так же строго настрого наказал им, мотоцикл и вещи никому, кроме как милиции, не отдавать. После сих мероприятий все разъехались. Старосельцевские рыболовы отправились домой, а Степан Иванович – в Волоконовку – узнать судьбу Казакова и заявить о чрезвычайном происшествии, в правоохранительные органы и семье «покойного».

В это время Казаков Николай у себя дома продолжал спать, его жена с сыном и мать ушли на воскресную ярмарку, отец с вилами отправился оказывать помощь подшефному колхозу в неотложных сельхоз работах.

Вдруг кто-то затряс Николая за плечо. Он поднял голову и увидел размытое не прошедшим сном лицо Ирины, молодой сильной женщины, жени Брагина.

– Где мой муж? – спросила она.

Николай отбросил одеяло и медленно сел, продирая кулаками, слипшиеся глаза.

– Что молчишь? – вопросила Ирина.

– Подожди ты, – огрызнулся Казаков, – дай одеться.

Ирина отвернулась к окну.

Николай медленно одевался, туго соображая, что бы лучше соврать этой женщине.

Ирина была его ровесницей, они вместе учились в школе, и Николай прекрасно знал крутой вспыльчивый нрав жены своего друга.

– Он в надежном месте, – сказал Казаков, застегивая на брюках последние пуговицы. Ирина быстро повернулась, и ее глаза недобро прищурились.

– Как это понять?

– Понять просто. Ты Кольку своего знаешь?

– Ну, знаю.

– Так вот. Встретили мы знакомых, наловили сетью рыбы, наварили ухи, ну выпили, как положено. Николай перебрал – куда ему ехать? – разобьется! Остался он ночевать у Володьки Фесенко, – довольно складно и, главное, правдоподобно выдал Казаков «на гора» «сенную труху».

Ирина вздохнула.

– У других мужья как мужья, а мой – вечно номера откалывает, – сказала она и, не попрощавшись, вышла из комнаты.

Николай пошарил на кухне по холодным кастрюлям, на скорую руку кой-чего пожевал и, умывшись во дворе из кадки, пешком отправился на стадион, где сегодня он должен был судить товарищеский матч местных футбольных команд.

За железнодорожным переездом возле Николая остановился тяжелый пыльный мотоцикл, на котором восседал Стрелецкий.

– Николай! – крикнул он, – ты живой!

– Живой. А какой я еще должен быть?

Стрелецкий торопливо соскочил с сидения, подошел к нему вплотную и глухим голосом сказал:

– Брагин утопился.

Через минуту ошалелый Казаков знал «все», а еще через минуту знал «абсолютно все» Степан Иванович.

– Дела-а!, – сказал Стрелецкий размазывая по лбу грязный пот.

– Что будем делать? – спросил Казаков.

– Надо сообщить семье, – ответил Степа.

Ирина была дома.

Стрелецкий с Казаковым медленно вошли во двор и остановились.

– Говори! Ты говори! – зашептались они, воровато толкая друг друга.

– Что с Николаем!? – коршуном налетела Ирина.

– Он утонул, – тихо ответил Стрелецкий.

Ирина отшатнулась, мгновение смотрела на них безумными глазами, затем громко завыла и кинулась на Казакова. Только благодаря спортивной сноровке и врожденной способности к самосохранению Николай избежал тяжких телесных повреждений. Он отделался только разорванной рубахой и длинной царапиной под носом.