Вода в озере никогда не бывает сладкой

– Ваш отец не работает на стройке, слышите меня? Если будут спрашивать, он не работает, сидит дома, упал с лестницы. Повторите.

Мы молчим, смотрим на материнскую грудь, на огромную рубашку с пятнами пота, на рыжие волосы.

– Повторите, – прошипела Антония тихо, глядя нам прямо в глаза, сначала мне, потом Мариано. – Отец нигде не работает, он упал с лестницы.

– Отец нигде не работает, он упал с лестницы.

Довольная тем, как мы все запомнили и отчеканили, она кивнула и сказала нам сидеть тихо.

– Он мне не отец, – шепнул Мариано мне на ухо, словно пытаясь тем самым отогнать тревогу.

* * *

Медведь говорит:

– Кто первый прыгнет в воду с причала, выиграл.

Но не уточняет, что именно.

Мопеды припаркованы у ведущей к молу лестницы, на площади, с которой я впервые увидела озеро; оно никуда не делось – все та же черная вода, тот же запах мокрых перьев.

Конечно, по-настоящему Медведя зовут иначе, но мы должны обращаться к нему именно так, он старше меня на два года и пока что первый из моих знакомых, у кого есть настоящая татуировка – медвежья голова с раскрытой пастью – прямо на груди, он говорит, что в детстве ему как-то приснилось, что точно такой же зверь пожирает его, начиная с пальцев ног.

Марта опирается локтями на руль мопеда и отрицательно качает головой: нырять она не собирается. У нее прямые волосы и крупная родинка на левом крыле носа; занятия в школе скоро закончатся, и Марта, похоже, получит десять даже по поведению, а такая оценка больше под стать мумиям и античным фрескам.

Я бреду по причалу, черные сланцы шлепают, сама я пыхчу, потому что вспотела, сейчас уже жарко, но лето едва началось, и вода еще не успела нагреться.

Грек стянул футболку, оставшись в плавках-бермудах, он оставляет обувь на сиденье мопеда рядом со шлемом и взбегает по лестнице, заявив:

– Да я уже десять раз отсюда прыгал.

Вранье, я уже уяснила, что бы Грек ни говорил, правды не жди, он врет даже о том, почему его так прозвали, о месте, откуда он родом, о работе отца.

Грек обгоняет меня, кожа у него темная, почти как у мулатов, он ворчит, что пирс прогрелся и бетон жжет ему ноги.

Я оборачиваюсь и смотрю туда, где стоят мопеды, все еще там: Марта, Дафна, Рамона, Ирис, – они даже не думают бежать за мной, бороться за неведомый приз.

Медведь взбирается на перила и окликает меня.

– Что, страшно? – Он говорит со мной так же, как с кем-нибудь из друзей.

– Нет, а тебе?

Стягиваю футболку и джинсовые шорты, и на мне остается только слитный черный купальник, хочу носить его все лето, и он ни капли мне не надоест, буду наслаждаться тем, как лайкра холодит живот после очередного заплыва.

Глаза у Медведя блестящие, покрасневшие, как у моего брата, он небольшого роста, недавно побрился налысо: Марта рассказала, ему делали операцию на мозге, у него постоянно болела голова, и, кажется, в один прекрасный день там внутри что-то взорвалось, как зерна попкорна в микроволновке, как в кино.

Он не отвечает и хохочет, усаживается на перилах, он хочет первым добраться до столбов, с которых можно спрыгнуть, но Грек не отстает, пытается обогнать его. Глядя на то, как он неловко перебрасывает ногу через перила, я начинаю сомневаться, что это правда его одиннадцатый прыжок.

– Осторожно! – кричит Ирис и делает несколько шагов в нашу сторону, мы смотрим друг на друга, не знаю, радоваться или удивляться, эта забота сбивает меня с толку, а Ирис добавляет: – Не поскользнись.

Мы познакомились совсем недавно, месяц назад, и знать друг о друге не знали, Марта позвала меня на озеро, сказала, там будут ее двоюродный брат, Медведь, и еще пара человек. Этой «парой человек» были Грек, Дафна, Рамона и Ирис. Последняя, узнав, что я читала «Гордость и предубеждение», ответила:

– Ого, я тоже.

Меня это смутило, я долго считала, что она врет, издевается надо мной. Для меня такие книги были наказанием, расплатой, они лишали меня возможности болтать со сверстницами: я не смотрела те сериалы, которые смотрели они, не играла в видеоигры, в которые играли они, не читала те книги, которые читали они.

Пока парни не опередили меня и не совершили этот смелый поступок, я забираюсь на перила, наклоняюсь вперед, осторожно ставлю сначала одну, затем вторую ногу на столб, к которому обычно пришвартован катер, курсирующий по озеру. Рыжие волосы развеваются на ветру, бьют меня по щекам.

Я чувствую толчок где-то в районе лодыжек. Водоросли плавают на поверхности воды, складываются в странные географические очертания, чем-то похожие на материки, я прыгаю, вижу, что остальные не поспевают за мной. Рамона кричит:

– Не кокнись!

Я ныряю в ледяную воду, ощущаю, как холод пощипывает бедра и подбородок, касаюсь пятками дна под молом, нащупываю осклизлые камни, обкатанные водой стеклышки, темно и ничего нет вокруг, я открываю глаза и вижу расплывчатые длинные тени водорослей, отталкиваюсь, чтобы всплыть, и тут еще один нырок нарушает тишину, установившуюся между мной и озером, – это Медведь поднимается на поверхность следом за мной, чтобы набрать воздуха в легкие.