Вода в озере никогда не бывает сладкой

Оказавшись внутри, мы сразу находим Ирис, у нее в руке пластиковый стаканчик, высокий, вроде тех, что дают на фуршетах, на ней белая блузка с завязкой на шее, босоножки с искусственными камушками на ремешке и свежее окрашивание – над ним потрудился подтянуть, без переноса ее матери.

Я подхожу к ней и замечаю, что бант у нее на шее развязался и в вырезе блузки виден бюстгальтер, становлюсь вплотную и заново завязываю его четким, уверенным движением; подруга едва заметно улыбается, потому что уже опьянела, и бормочет:

– Спасибо.

Рука, бант на шее, улыбка. Спасибо.

Начинается толкучка, и мы, прижавшись друг к другу, идем на лоджию, она красно-черная, с нарисованными золотыми драконами, меня сильно мутит, я заказываю мохито, который никогда раньше не пробовала, но мне как-то неловко заказывать газировку, тяну через трубочку тростниковый сахар со дна бокала, плавающий лайм пахнет как-то подозрительно, а Ирис продолжает что-то говорить, я ее не слушаю, мы смотрим сверху на искусственный пруд, куда запустили трех красных карпов.

Я пытаюсь не терять остальных из виду, слежу глазами за их спинами, вот Медведь машет Греку и каким-то еще их друзьям, вот Марта и Рамона стоят, как фонарные столбы на проселочной дороге, одинокие и мрачные, потерянные в шуме подмостков, на которых нам уже не приходится блистать.

Вдруг кто-то дотрагивается до моего плеча, я оборачиваюсь и вижу за спиной Андреа, он одновременно как ворон и как сова из сказки про Пиноккио, что решают, жив он или мертв; в висках у меня стучит, как от высокой температуры или солнечного удара, у Андреа, как обычно, ясное миловидное лицо, озорные глаза, бордовая рубашка, застегнутая на все пуговицы, он пытается разузнать, что нового, с кем я пришла, зачем, а потом спрашивает:

– Кто-то бросил камень в машину моего отца, попал в лобовое стекло, не знаешь, чьих это рук дело?

От него пахнет пряными духами – миндаль и древесные ноты, – он смотрит как бы поверх моей головы, словно ищет что-то, явно не меня, но никак не может сосредоточиться. Ирис растерянно смотрит на него, а затем ядовито заявляет:

– Это нас не касается, и вообще нам есть чем заняться. – И хватает меня за запястье.

Андреа не обращает на нее внимания, точно это просто тень, затем события начинают развиваться внезапно: я подхожу к Ирис, Андреа продолжает смотреть куда-то вдаль и морщится, как будто увидел пробегавшую мимо крысу, и тут кто-то спрашивает:

– Чего уставился?

Я оборачиваюсь и вижу лопоухого парня, у него жесткие волосы, виски сбриты под ноль, крохотные, близко посаженные глазки, голубая рубашка со стоячим воротником поверх джинсов, на запястье татуировка, он шагает, широко расставив ноги, как будто сидя верхом на лошади или же на капоте трактора.

– Чего уставился? – снова спрашивает он, и Андреа отвечает чисто, без диалектного акцента, что ничего он не уставился.

Я внимательно смотрю в лицо парня и думаю: я ведь не знаю, как его зовут, – а он резко, без предупреждения толкает Андреа в грудь, глаза у него пустые, а мы с Ирис прозрачные, как кристаллы, сквозь нас, как луч солнца, проходит образ того, что вот-вот произойдет.

Андреа спрашивает:

– Это ты бросил камень в стекло?

Парень отвечает отрицательно и хохочет.

– Тогда чего ты смеешься? – Андреа подходит к нему и снова получает толчок в грудь.

Ирис невнятно бормочет: «Перестаньте», – но ее никто не слушает, люди вокруг смотрят на нас, все ждут представления, фейерверков, как в день рыбной ярмарки, тогда я иду к парню и хватаю его за локоть, сказав:

– Завязывайте.

Он внимательно смотрит на меня и замечает:

– А я тебя знаю.

Вскоре мы оказываемся на улице, Ирис осталась в клубе, пообещав позвать Медведя и Грека, Андреа и лопоухий парень вызвали друг друга на бой, а если нужно подраться, то не в общественном месте, а назначить встречу, чтобы вынуть из ножен шпаги; будь у кого-нибудь из них перчатка, он бы точно бросил ее противнику с лицемерной дерзостью.

Я не смогла удержаться и потому пошла за ними, у меня чутье на неприятности, неординарные события, потасовки, мой дебютный бал вот-вот закончится, сценарий вышел слабеньким, мигающие огни остались на заднем плане, выпитый мохито превращает мою злобу в омерзение.

Парни угрожают друг другу, ушастый задира начинает говорить на диалекте, и я ничего не понимаю, он изрыгает незнакомые мне ругательства, они продолжают пихаться, три толчка – и Андреа уже почти стоит на пляже, противник пытается уронить его в воду.

Я кричу:

– Хватит!

Андреа смотрит на меня, выпучив глаза, слышно, как прибой накатывает на мелководье, поднялся легкий ветерок, по поверхности озера побежали крошечные волны, пленка, что образовалась за день от растворившегося в озере солнцезащитного крема, уже не позволит рыбам плавать у берега.

– Кристиано, это ты сделал! – снова набрасывается на него Андреа.

Парня зовут Кристиано, щеки у него раскраснелись, рубашка на груди наполовину расстегнулась, у него вид сильно перебравшего человека, он ощущает, что внешний мир, как гром, эхом отзывается в голове и раздражает его.