Водолаз Его Величества

Здравствуйте, уважаемый Артем!

Пишут вам друзья Андрея Прилепы. Два месяца назад Андрея обвинили в связях с боевиками-народовольцами и посадили в тюрьму. Спустя неделю, по версии полиции, он повесился. Но мы уверены, что его повесили. Один из товарищей видел лицо Андрея перед погребением. Оно было синим. Его били, но он никого не выдал. В общем, нет больше Прилепы.

В единственной полученной от него записке Андрей просил передать вам привет. Мы не знаем, что он имел в виду, но выполняем последнюю просьбу погибшего героя. Увы, с опозданием, прошло немало времени пока в вещах Андрея нашлось ваше письмо, и только тогда стало понятно, о каком Артеме говорилось в записке.

С революционным приветом,

товарищи Андрея.

Серый туман плотно стоял за окнами мастерской. Порывы ветра временами рвали его на клочья, обнажая мокрые ветки деревьев. Солнце скрылось навсегда, подступала ночь, черная, словно будущее, и плотная, как усы жандарма.

Так и не сумев вернуться к работе, Артем сложил инструменты и вместо синагоги отправился прямо домой.

– Что-нибудь случилось? – всплеснула руками Двора-Лея, увидев мрачное лицо сына.

– Случилось. Вернется отец, поговорим.

Не раз и не два пыталась Двора-Лея разговорить сына, но тот угрюмо молчал, уставившись в одну точку. Не на шутку встревожившись, она бросила кухонные хлопоты и побежала за мужем.

– Сначала поужинаем, – решил Лейзер, вытащенный женой с урока.

Но Артем от еды отказался. Выпив до половины кружку чая и отщипнув крошку медового пирога, он тяжело положил на стол руки.

– Собираем вещи и уходим из России.

– Куда уходим? – спросил Лейзер.

– В Палестину.

– Почему, зачем? Что мы там потеряли? – возмутилась Двора-Лея.

– В России наступают худые времена, – Артем говорил медленно, тщательно выговаривая каждое слово. – Евреям надо держаться подальше от русского царя и его народа. Потому что весь гнев и раздражение друг на друга они выплеснут на нас.

– Тоже мне, пророк Иона! – вскричала Двора-Лея. – Из чрева кита и сразу пророчествовать! Да кто тебе сказал такую глупость, плохие времена?! Империя крепка, как кремень, полмира лежит под русским царем, денег немерено, людей несчитано, кто может с ним соперничать?! В Чернобыле деды наши жили, прадеды. Вполне счастливо прожили свой долгий век, нам бы столько. Бросить все, потащиться, сломя голову, неведомо куда лишь потому, что тебе блазнится невесть что? И куда мы поедем? В пустыню, в пески?

– Поедем в Яффо. Ты же купила землю, построим на ней дом.

– Не морочь голову! – Двора-Лея металась по комнате, как встревоженная наседка. – А жить на что будем? Тут у меня торговля, покупатели. Сколько лет пестовала, угождала, приноравливалась. И все бросить?

– Помнишь, что ребе сказал? – возразил Артем. – Эта кровь, и этот позор, и эта боль вернутся в Чернобыль. Я не хочу быть здесь, когда его слова начнут сбываться.

– Мальчик дело говорит, – подал голос Лейзер. – Дворале, он прошел такое, что нам с тобой даже присниться не может. И видел куда больше нашего. А главное, не сразу так решил. Подумал, взвесил. Одна тут незадача: куда я без ребе.

– Вот! – обрадовалась Двора-Лея. – Ты возле ребе, я возле тебя, а Артем рядом с нами. И никакой Палестины!

– Завтра я спрошу цадика, – сказал Лейзер. – Как он скажет, так и поступим. Согласна, Дворале?

– Согласна, согласна, – с облегчением воскликнула Двора-Лея. – Праведник велит, небеса исполняют. Ну а мы тем более.

Успокоенная, она принялась убирать со стола. Проблема решалась сама собой, без криков и скандалов. Предположить, будто ребе без какой-либо веской причины откажется от верного, испытанного слуги, мог только наивный человек.

На следующий день Лейзер вернулся домой раньше обычного.

– Чего улыбаешься? – спросила Двора-Лея. – Червонец нашел?

– Нет большей радости, чем избавление от сомнений, – ответил Лейзер, усаживаясь на скамью.

Двора-Лея замерла. Она еще ничего не знала, не могла знать, но сердце уже забило тревогу.

– Так говори, говори же!

– Ребе сказал – ехать, – произнес Лейзер.

Ноги у Дворы-Леи вдруг подкосились, она ухватилась рукой за стол и тяжело сползла на скамью рядом с мужем.

– Что же теперь будет, Лейзер, что будет? – запричитала она, не вытирая хлынувших слез.