Водолаз Его Величества

В гимназии Белла успела отработать всего несколько месяцев до завершения учебного года. О том, чтобы в сентябре ей снова войти в класс, мать и свекровь даже слушать не хотели.

– Тебе рожать в ноябре-декабре, – говорила Фрида. – Надо прежде всего думать о здоровье ребенка, а не об успеваемости и оценках.

– Первый год посидишь дома, – подхватывала Двора-Лея, – а потом, если все будет хорошо, а оно обязательно так и будет, выйдешь на работу.

Поначалу Белла сопротивлялась. Мысль о том, что придется провести целый год без уроков о гигиене, угнетала. Зуд учить и воспитывать не оставлял ее ни на минуту. Она уже успела излить на домашних первый пыл своего красноречия и теперь остро нуждалась в новых слушателях. Стоит ли говорить, что Эстер-Бейле была просто создана для преподавательской деятельности. Но постепенно увещевания взяли свое, она привыкла к мысли о том, что следующий год проведет дома. Привыкла и смирилась, а смирившись, принялась готовить себя и окружение к предстоящему материнству. Приятной частью этих хлопот стал пошив новых платьев, ведь скоро живот не позволит ей носить старые.

– Почему ты пропадаешь у портнихи целыми днями? – удивлялся Артем. – Сколько платьев она шьет – пять, десять?

– Два, – кротко отвечала Белла. – Кроме того, мы разговариваем. Нам есть что обсудить.

Незадолго до осенних праздников Артем, вернувшись домой после работы, застал жену в расстроенных чувствах.

– Почему ты грустишь, солнце мое? Опять тошнит?

– Да нет, ерунда, в общем. Сломался каблук у моих парижских туфель. Они очень удобные, нет ничего лучше для работы в классе. Я ведь полдня провожу на ногах, и обувь хорошая очень важна.

– Давай отнесу их в починку.

– В починку? – презрительно хмыкнула Белла. – Разве умеют наши ломакины чинить парижскую модельную обувь? Солдатские сапоги да сандалии с деревянной подошвой – вот на что они способны.

– Ну почему? Я видел на Бустрос вывеску, мастер из одесского Пассажа. Может, ему доверим?

– Мастер? – скривилась Белла. – Из одесского Пассажа? А в Жмеринке нет пассажа? И в нем тоже небось мастера сидят…

– Про Жмеринку не знаю, не бывал в ней ни разу, – серьезно ответил Артем. – Так отнести?

– Неси, – тяжело вздохнула Белла. – Все равно делать с ними уже нечего.

На следующий день Артем постучался в будку мастера из одесского Пассажа. Мастер оказался чернявым мужчиной чуть старше Артема и на его фоне неприлично щуплым. Однако, судя по рукам, торчащим из засученных до плеч рукавов, и обнаженной шее, – крепким и жилистым.

Вместо ответа на приветствие он промычал что-то нечленораздельное. Его мелкие, но ловкие зубы сжимали целую пригоршню сапожных гвоздиков. Мастер брал их по одному и двумя ударами вколачивал в подметку распятого на сапожной лапе ботинка. Быстро расправившись с ботинком, он стащил его с лапы, оглядел и, довольно хмыкнув, отложил в сторону. Затем выплюнул в ладонь гвоздики и поздоровался.

– Вот, каблук сломался, – сказал Артем, протягивая мастеру туфли. – Сумеешь починить?

Тот взял туфли, повертел в руках и положил перед собой на верстак.

– Эка невидаль! Конечно, сумею. Хочешь подождать или завтра зайдешь?

Артем вздрогнул. Голос сапожника он где-то уже слышал. Артем попробовал вспомнить, но не сумел. В отличие от голоса, лицо сапожника было совершенно незнакомым.

– Ты с чего оторопел? – удивился сапожник.

– А что, прямо на месте и починишь? – схитрил Артем, делая вид, будто удивлен таким предложением.

– Конечно на месте. Вот на этом самом, – сапожник улыбнулся и хлопнул ладонью по верстаку. – А ты садись вот на скамеечку, чай у меня свежий, только что заварил. Пей себе, а я займусь каблуком.

Артем сел на низкую скамейку, налил чаю в синюю чашку с золотым ободком и стал наблюдать за мастером. Работал тот ловко и быстро, инструменты словно перелетали из руки в руку.

– А чай у тебя хорош, – похвалил Артем, отхлебнув глоток. – Крепкий, ароматный, как надо чай.

– Тут фокус в том, – польщенный похвалой, принялся объяснять сапожник, – чтобы чайничек с заваркой не передержать на пару. – Как самовар закипит, дать натянуть немного и снимать. Иначе самолучший чай веником пахнет.

– Наука, – одобрил Артем и сделал еще глоток.

– Откудова будешь? – спросил сапожник.

– Та из Чернобыля.

– Знакомые места. Неподалеку от вас, в Чернигове, моего дружка повесили.

– Повесили? – Артем поперхнулся чаем. – За что?

– Подорвал предводителя Черниговского дворянства. По ошибке, не туда бомбу бросил. Хотел в губернатора, но перепутал кареты.

– Так ты тоже из боевиков?

– Ну, можно сказать. А почему тоже? Неужели и ты из наших?

– Нет, я от всего этого далек был. А вот друга моего Андрея Прилепу в тюрьме повесили. Сказали, будто руки на себя наложил, но все уверены, что жандармы его удавили.

– А как он в тюрьме оказался?

– Его обвинили в связях с боевиками-народовольцами и посадили. Спустя неделю, по словам полицейских, он повесился. Но друзья уверены, что это дело рук полицейских. Один из них видел лицо Андрея перед погребением. Оно было синим. Андрюшу били, но он никого не выдал.

– Где это произошло, в каком городе?

– Во Владивостоке.