Водолаз Его Величества

– Или заставят шканцы драить, – перебил его Базыка. – Видел, какая тут грязь? Тараканы по камбузу бегают! Постоянной команды нет, сейчас на нас отыграются.

Полные мрачных предчувствий, матросы поднялись на палубу. Вода в бухте была лазоревой, мелкие волны полны слепящих глаза бликов. Свежий соленый воздух щекотал ноздри, с броненосцев, дымивших в глубине бухты, доносился перезвон склянок. Берег был виден как на ладони, он лежал так близко, что можно было различить пассажиров в открытых трамвайчиках, осторожно пробиравшихся по крутым склонам.

– Вся команда убывает в увольнение до двадцати двух, – объявил фон Шульц. – Пойдете группой под командой старшего водолаза Бочкаренко. Он прожил в Севастополе больше десяти лет, прекрасно знает город и сможет вас с ним познакомить. Отдыхайте, ребята, завтра с утра нас ждет большая работа.

Катер подвез их к ступеням Графской пристани, и отсюда шаг за шагом перед ними начал открываться удивительный, ни на что не похожий город. Море, казалось, шумело в нем за каждым поворотом улицы, тревожные звонки трамваев спорили с басистыми звуками пароходных сирен и надсадным гудением фарватерных бакенов-ревунов. Суету торговцев и гудение пестрой уличной толпы властно перекрывал спокойный и величественный голос моря. Он задавал тон, которому невозможно было не подчиниться. Вечность стучалась в берега Севастополя с каждой волной, приходившей из глубины открытого голубого пространства.

Бочкаренко водил матросов до вечера. Вечерний благовест сменили звуки горнов, доносившиеся с рейда: на кораблях эскадры опускали на ночь кормовые флаги. После захода солнце на Приморском бульваре заиграл оркестр. Начали с маршей, а затем перешли на польку и мазурку. На катер усталые матросы грузились под звуки вальса. Негромко стучал мотор, вода за бортом серебрено переливалась в свете луны. Жизнь была прекрасна!

С утра фон Шульц разбил водолазов на три группы, каждая получила для осмотра часть бухты. Группы погрузились на катера и отправились выполнять задание. Работа оказалась нетрудной. В отличие от Финского залива, где даже в самый солнечный день приходилось брать с собой фонари под воду, дно бухты было прекрасно освещено. Действительно, вместо трудной и напряженной работы его осмотр больше походил на прогулку.

К концу дня каждый из водолазов провел под водой по несколько часов, и у всех возник один и тот же вопрос: для чего все это затеяно? Остатки деревянных корпусов покрылись ракушками, обросли водорослями и почти полностью сгнили. От палубных надстроек и мачт практически ничего не осталось. Ни один из осмотренных кораблей, вернее того, что едва выступало из грунта, никакой опасности для судоходства не представлял.

– Думаю, Макс Константинович решил показать нам Черное море и выбрал задачу попроще, – предположил Артем.

– Попроще? – хмыкнул Митяй. – Это вообще не задача, а развлечение!

– Ну ведь он же так и сказал тогда, перед вагонами. Прямо предупредил. Просто мы не поняли.

За две недели водолазы обшарили бухту вдоль и поперек. Подняли несколько якорей, изрядно взбаламутили донный ил, полюбовались на косяки радужно переливавшихся рыб, проносившихся над их головами со скоростью курьерского поезда. Несколько раз выходили в город, попробовали кисловатые крымские вина, запивая ими свежеподжаренную ставриду или султанку. Жизнь стала входить в новое русло, устоялась, притерлась, как новый сапог по ноге, и вдруг одним солнечным утром жаркого южного лета все закончилось.

Деловито, без торжественных построений и слов, водолазам объявили о завершении школы и о том, что теперь каждый из них отправляется по месту дальнейшего прохождения службы.

Андрея, как он и опасался, направили во Владивосток, Шоронова – в Либаву, остальных – в Петропавловск-Камчатский, Кронштадт, Херсон, Одессу, Николаев. Артема и Митяя приписали к управлению портовых работ Севастопольской гавани. Фон Шульц пожелал водолазам доброй службы на благо царя и Отечества, Бочкаренко раздал предписания, и все вернулись в кубрик складывать личные вещи. Катер отходил через сорок минут, от Графской пристани пути водолазов расходились и, видимо, навсегда. Кто спешил на вокзал, чтобы успеть на вечерний петербургский поезд, кто пересаживался на пароход, идущий до черноморского порта назначения.

– Андрей, как приедешь, напиши, – попросил Артем. – Наш адрес ты знаешь, а тогда и мы твой будем знать.

Андрей замялся и не ответил, продолжая укладывать вещи в черный матросский «сидор». И только туго затянув вещмешок, негромко произнес, опустив глаза:

– Понимаешь, я ведь грамоты не знаю. В нашей церковноприходской попик пил горькую, толку от него был пшик.

– Так как же ты учился в школе водолазов? – поразился Артем.

– Мы просто все запоминали наизусть.

– Мы – это кто?

– Ну я и Митяй.

– Так он тоже неграмотный?

– Тоже. Знаешь, как мы тебе завидовали, когда ты за три дня научился читать и писать!

– Ну, ребята, так вы просто таланты! Выучить водолазную премудрость, полагаясь только на память? Да если вы освоите грамоту, цены вам не будет! Давай научу?