Водолаз Его Величества

Один из матросов помог облачиться в скафандр, и спустя полчаса Артем уже был на дне рядом с улыбчивым водолазом. Работа оказалась не сложной, но кропотливой и нудной. Каждый блок, перед тем как окончательно сесть на место, требовал четырех-пяти подвижек с обязательной проверкой ватерпасом. Артем быстро ухватил науку и принялся помогать. Водолаз поначалу делал предостерегающие жесты, но увидев, что Артем справляется, одобрительно махнул рукой. За три часа непрерывной работы вдвоем им удалось установить пять блоков.

– Ты молодец! – обнял его водолаз, когда они, сняв скафандры, подошли друг к другу на палубе катера. – Поймал за минуту. Сразу видно – Кронштадтская школа!

– Он уже может работать самостоятельно? – уточнил поручик.

– Вполне! Последние четыре блока уложил сам. И как уложил, всего с тремя подвижками! Так что мы можем спокойно собирать вещи.

– Успеете еще, – возразил поручик. – Надо бы его сменщика обучить.

– Я сам его завтра обучу, – вмешался Артем. – С утра пойдем под воду, а через час он это будет делать в два раза лучше меня.

– Приятно, что ты так говоришь о товарище, но мне этого недостаточно.

– Мы давно работаем парой, – ответил Артем. – Нас фон Шульц в шутку называет еврейская голова с русскими руками. Так вот руки – это он. Золотые руки!

– А кто такой фон Шульц? – спросил поручик.

– О, это начальник Кронштадтской школы, – с нескрываемым уважением в голосе произнес улыбчивый водолаз. – Самый большой спец в нашем деле по всем флотам.

– Ну ладно, – согласился поручик. – Я вижу, вы быстро сговорились. Собирайте вещи и валите домой.

– Ура!!! – заорали оба водолаза.

Артем украдкой посмотрел на третьего, того, что стоял на воздушном насосе. Его взгляд был мрачен, и это уже не казалось: озлобление было написано на лице большими буквами.

Отряд квартировал на берегу Графской бухты, рядом с причалом, куда на ночь швартовались баржа с понтоном, буксир и два катера. В чисто выбеленных мазанках жили по двое, убывающие водолазы передали свою Артему и Митяю.

– А что это ваш третий напарник такой мрачный? – не удержался от вопроса Артем.

– Он вовсе не наш, – с неожиданным раздражением буркнул улыбчивый водолаз. – Он из предыдущей компании пьянчуг. Мы его на дно не пускали, сами работали. Его держали только на насосе, вот он и злится.

– А почему не пускали? – просил Митяй.

– А потому, что голову свою закладывать за него никто не хочет. Случится с ним что на дне, понаедут комиссии, станут искать виноватого. А виноватый всегда из нижних чинов оказывается, разве не знаешь?

Артем и Митяй переглянулись. Отношения между водолазами совсем не походили на те, что царили в Кронштадтской школе. Улыбчивый водолаз заметил их переглядку и хмыкнул:

– Ничего, вы скоро с этим гусем поближе познакомитесь и все поймете сами.

Распрощались сердечно, как близкие друзья, и катер увез водолазов в Южную бухту.

Третий водолаз вечером пришел в их мазанку с бутылкой.

– Ну, хлопцы, давайте отметим встречу.

Он пытался улыбаться, но улыбка выходила смятой, а лицо неясным.

– Завтра под воду, никак нельзя.

– Ишь, какие правильные! Откуда вы такие взялись?

– Кронштадтская школа водолазов.

– Кроншт-а-а-адтская, – нараспев произнес водолаз. – А меня Грицьком кличут, фамилия Иващенко. Давайте знакомиться.

Познакомились. Рука у Грицька была покрыта твердой коркой мозолей, оставленных ручкой насоса.

– Ну, хлопцы, по чуть-чуть, за знакомство? – еще раз предложил он, покачивая бутылкой.

– Извини, Грицько, никак, – вежливо развел руками Артем.

– Ну вы как хотите, а я приму.

Грицько огляделся по сторонам, выудил с полки стакан, налил до краев и выпил залпом. Осушив, он перевернул стакан, показывая, что не осталось ни капли, крякнул и занюхал рукавом. Базыка и Артем переглянулись.

– А я школ не кончал, крымский я, из Феодосии, – произнес Грицько, доставая из кармана коробку удлиненных «Асмоловских». Вытащив папиросу с золотым ободком, он с наслаждением затянулся и выпустил в воздух струю ароматного дыма.

– Ого, – воскликнул Базыка. – Дорогие папиросы куришь, не по чину!

– Та я на себе не экономлю, – отрезал Грицько. – Сколько той жизни отведено, никто ж не знает. В жизни водолаза удовольствий с гулькин хрен, чому ж залышаты сэбэ гарного курева?

– Да кури ты, что хочешь, – отмахнулся Базыка. – Гуляй, ежели деньги у тебя водятся.

– У моей семьи виноградник под Феодосией, пятьдесят бочек вина каждую осень закрываем. Водочку виноградную втихаря гоним, сла-а-а-дкую! – Грицько зажмурился от воспоминаний, налил еще полстакана и рывком опрокинул в глотку.

– На море я родился, у воды вырос, – продолжал он витийствовать, поводя рукой с горящей папиросой. – Напрямки вам скажу, в воде я себя чую лучше, чем на воздухе. И во флот сам попросился, сказал, мол, люблю нырять, плавать. Вот меня в водолазы и определили. Только вся моя наука – чему хлопцы постарше научили. Шо показали, то и делаю. Так и служу!

Он налил еще стакан водки, выпил и, слегка пошатываясь, поднялся со своего места.

– Какие-то вы некомпанейские, хлопчики. Пойду-ка я спать.