Водомерка

Узнал ли ты в моей матери ту маленькую девчушку, и как твое сердце отозвалось на те перемены, которые наложило на ее лицо время? И думал ли ты вообще об этом, ведь вы давно выросли, и все, что у вас осталось, – это сонм воспоминаний – о залитом солнцем дворике, пляже, где вы так беззаветно играли под шум прибоя, собирая ракушки, строя песчаные замки, опутанные водорослями. Слайго – ракушечное место[16]. Ваше детство оборвалось, и на лицах ваших навечно застыло выражение растерянности. Потерянное поколение – вы смогли выложить из старых обрывков новый путь.

Вас никто не должен был видеть вместе, и нигде не могло остаться и следа ваших совместных действий. Будучи знакомой с расположением городских камер, моя мать назначала встречи лишь там, где нет видеонаблюдения. Ты лишь несколько раз использовал свой сотовый, общаясь с ней, не понимая, зачем так часто видеться, ты хотел отдать все образцы зараз. Тогда ты мог бы уехать домой, к семье, где и встретил бы свою смерть, которая, как ты уже ощущал, тянула к тебе леденящие пальцы.

Но моя мать настаивала, и ты не мог отказать ей в этой просьбе – видеться чаще… Кажется, она ждала ваших встреч больше, чем ты сам. В итоге вы получили оплату, которую ты попросил переправить на счета благотворительных организаций. А затем ты пошел на почту и собственноручно отправил пять написанных ранее писем. Пять прощальных посланий – адресованных приютам, которым вы помогали. В них ты приносил извинения за то, что с этих пор пожертвования больше не будут приходить. Мы считали, что эти письма были адресованы жене или детям. Нет, мы ошиблись. Ты просто надеялся, что успеешь, сумеешь проститься с ними лично, ты торопился домой, ведь смерть подбиралась все ближе, забирая твои силы, лишая тебя привычной жизни, ты таял на глазах, и тяжелая печаль легла на твои плечи.

Ты был очень аккуратным – всегда и в последние дни твоей жизни особенно. Именно эта аккуратность и выдала тебя, привлекая столько внимания к твоей персоне. Смерть – рука хаоса, сметшая тебя с лица земли без должного почтения, и в противовес – аккуратность, которая была с тобой до самого конца. Две совершенно несовместимые стихии. Все это никак не укладывалось в моей голове. Словно дьявол вошел в обитель ангельского покоя, чтобы навести там свои порядки, перевернуть все вверх дном.

Вы встречались с моей матерью еще два дня, и каждый раз ты выносил из номера образцы, которые прежде нужно было привести в порядок: написать инструкции, снабдить подписями, указаниями. Выносил в самом обычном голубом пакете, который наверняка купил где-нибудь по дороге в Ирландию.

Однако моя мать, предчувствуя, что теряет тебя, что ты уже готов отправиться куда-то вдаль, возможно, домой, не хотела отпускать тебя, опасаясь, что больше никогда не увидит дорогого ей человека. Ее сердце обливалось кровью, когда в одну из встреч ты признался ей, что неизлечимо болен, что тебе остались считаные дни. Она все поняла.

Ты и сам осознавал, что время неумолимо. Болезнь ужесточила свою хватку, опустошая тебя все больше, сгибая твои плечи все ниже. Ты отдал все образцы, тебе незачем было оставаться дольше, ты очень торопился покинуть Ирландию, чтобы успеть попрощаться с женой, дочерьми. Ты знал, что твое время на этой земле истекло.

Да, ты умел уходить и был очень аккуратным, я уже сказала это.

Ты поехал на вокзал, чтобы купить билет на автобус до Дерри, тебя видели там, но не знали причину твоего визита. Но вернувшись в отель, ты замешкался. Остановился перед стеной в номере, в котором жил, тогда сомнение коснулось твоего разума: а успеешь ли ты добраться до дома или усталость от дороги перейдет в усталость смертельную, которая накроет твои веки ледяной ладонью. Наверное, ты размышлял, как быть дальше, и именно в этот момент тебя и застала горничная. Когда ты остановился, думая о том, что ждет тебя впереди, она вошла в комнату, но, естественно, не сумела понять тех чувств, что обуревали тебя. Для нее ты был лишь постояльцем, застывшим перед стеной.

Последний день твоей жизни.

День кажется короче, если он один из сотен других. Но когда он последний, то кажется бесконечно долгим.

Моя мать хочет увидеться с тобой на прощанье и просит о встрече на пляже, на закате. Тебе нужно дождаться вечера и убить целый день. Именно поэтому ты просишь администратора отеля о позднем выселении, чтобы тянуть, тянуть это время, что утекает у тебя прямо с руки, бегом секундной стрелки постоянно напоминая о себе. В конце концов ты едешь на пляж и бесцельно гуляешь там, размышляя о своей жизни, а может, о том, чего не успел. Быть может, ты вспоминаешь отца и мать, и годы своего детства, думаешь о том, как могло сложиться, если бы не… Но вряд ли, вряд ли в твоем сердце было место сожалениям, я чувствую это.