Воды мира. Как были разгаданы тайны океанов, атмосферы, ледников и климата нашей планеты

Тогда как сегодня принято утверждать, что в науках о Земле наблюдается тенденция к возрастающей математизации – по образцу геофизической гидродинамики, на мой взгляд, правильнее было бы описать эту тенденцию как усиление итерационного процесса между теорией, наблюдением и моделированием и ускорение этого цикла. Сегодня теоретики нуждаются в данных даже больше, чем когда-либо прежде. А тем, кто генерирует эти данные – посредством наблюдений или моделирования, – нужна теория, чтобы эффективно сфокусировать свои исследовательские усилия и даже, как это убедительно показал Пол Эдвардс, чтобы просто увидеть необходимые данные.

Историки склонны переживать по поводу опасностей течения, получившего название презентизм. Тенденция видеть прошлое в свете настоящего считается великим грехом, лишающим нас возможности познать объективную историческую истину. Но презентизм неизбежен. Мы не можем смотреть на прошлое иначе, чем с позиций настоящего. Вместо того чтобы пытаться бороться с такой точкой зрения, мы должны принять ее и учесть. Более того, в свете стоящих сегодня перед миром экологических вызовов нам необходимо как можно полнее изучить взаимосвязь между прошлым и настоящим. Любые опасения по поводу того, что мы можем быть ослеплены нашими нынешними установками, кажутся куда менее значимыми, чем риск лишить себя более совершенных инструментов прогнозирования будущего.

Прибегать к истории для предсказания возможных сценариев будущего можно разными способами. Иногда прошлое рассматривается как источник конкретных примеров или аналогов – периодов в прошлом, когда палеоклиматические условия соответствовали нынешним, или же похожих погодных режимов, которые можно использовать для прогнозирования будущего. Другими словами, мы можем учиться на примерах из прошлого и (как это негласно предполагается) избежать повторения тех же ошибок. Более продвинутый подход состоит в том, чтобы использовать прошлое не как подсказку относительно будущих событий, но как возможность расширить наше представление о будущем – то есть, опираясь на понимание различий между прошлым и настоящим, увидеть более полный спектр возможных сценариев будущего. Антиципационная[382] (буквально – «предвосхищающая») история – одно из названий этого подхода, придуманное теми, кто озабочен управлением материальными объектами – часто объектами наследия и памятниками природы, местонахождение которых в естественном ландшафте делает их подверженными неизбежным изменениям[383]. Такой подход заставляет сфокусироваться на этой проблеме, которая прежде зачастую упускалась из виду. В то же время в контексте истории климата она, как и ее последствия, далеко не так очевидна – научной практике изменение климата не грозит так, как нашим ландшафтам.

Между тем, если задуматься глубже, климатическая наука также может находиться под угрозой. Не только, на мой взгляд, со стороны тех, кто стремится подорвать ее авторитет и право говорить, хотя эта угроза абсолютно реальна и ее не так-то легко устранить. Наука о климате может оказаться под угрозой из-за недостатка самосознания. В чем эта наука нуждается прежде всего, так это в словаре, понятийно-терминологическом аппарате, который четко сформулировал бы то, что сегодня является предположениями о смыслах, на которые она опирается. В науке о климате заложено множество таких подразумеваемых смыслов, но историк во мне взывает к необходимости тщательно исследовать природу того, что негласно определяет наш взгляд на климат[384]. Что, например, следует считать историей климата? С помощью каких инструментов, как концептуальных, так и материальных, создается эта история? Какие аспекты они делают значимыми, а какие – преуменьшают или же вовсе игнорируют? Ответы на эти вопросы, которые мы только-только начинаем задавать, играют критически важную роль в определении того, что именно нас волнует, когда речь идет о климате, и – осознаем мы это или нет – формируют наши реакции на изменения, с которыми мы сталкиваемся.