Военная история Римской империи от Марка Аврелия до Марка Макрина, 161–218 гг.

А вот часть римского плебса, агрессивно настроенная против Дидия Юлиана, начала собираться в центре города, ожидая выхода нового императора. Чем объясняется столь ярая ненависть к Юлиану, понять довольно сложно. Народ прекрасно знал его как соратника Марка Аврелия и человека, лояльного Пертинаксу. Не исключено, что часть плебса считала Дидия организатором убийства Пертинакса и не исключено, что часть нобилитета подзуживала народ в этом убеждении. Части плебса мог не понравиться торг за власть, однако явная агрессивность толпы на следующий же день после переворота, сильно смахивает на заговор, организованный кем-то сверху. Иначе вряд ли плебс вёл бы себя столь агрессивно. По словам Геродиана, агрессивности плебсу придавало и то обстоятельство, что преторианцы были уже недовольны Дидием, ведь он не выплатил им всей обещанной суммы.

Когда Дидий Юлиан и сенаторы подошли к курии, собираясь принести жертву Янусу перед входом, народ и у ростр, и перед курией осыпал его невероятной бранью, надеясь, что его можно заставить сложить с себя ту власть, которую ему дали воины. Его называли похитителем власти и отцеубийцей.

Дион Кассий рассказывает, что в тот самый момент, когда Юлиан перед зданием сената приносил жертвы по случаю вступления в должность, внезапно вокруг солнца появились три звезды. Они были так отчетливо видны, что воины то и дело смотрели на небо и указывали друг другу на это знамение; по их рядам стал распространяться слух, что Юлиана ожидает ужасная участь. Естественно, Дион утверждает, что эти три звезды означали мятеж трёх полководцев, который и свёл Дидия Юлиана в могилу в конце концов [Дион Кассий. Римская история 74, 14 (4)].

Когда он с воинами и сенатом спускался в курию, вслед ему посылались проклятия; когда он совершал жертвоприношения, высказывались пожелания, чтобы жертвы оказались недействительными. Когда же он, сделав вид, что не сердится, пообещал плебсу какую-то сумму денег, то толпа стала кричать: «Мы не хотим! Мы не возьмем!» И стены окрестных домов отвечали им эхом, которое внушало трепет.

Войдя в курию, он произнес речь — ласковую и благоразумную. Он поблагодарил за то, что его признали, за то, что и сам он, и его жена, и дочь получили имя Августов; он принял также прозвание отца отечества, но отверг постановку себе серебряной статуи.

Дион даже удорожает предложение сената и приводит ответ Юлиана: «Когда сенат постановил воздвигнуть ему золотую статую, Юлиан не принял эту почесть, заявив: „Поставьте мне статую из бронзы, чтобы она осталась, ибо я вижу, что золотые и серебряные изваяния императоров, моих предшественников, разрушены, а бронзовые остались“» [Дион Кассий. Римская история 74, 14 (2)].

Но, правда, после гибели Юлиана, и его бронзовая статуя была разрушена. До нас вообще не дошло ни одного скульптурного изображения Дидия.

А Элий Спартиан рассказывает, что во время речи нового консула-суффекта, тот произнёс следующее: «Я предлагаю провозгласить императором Дидия Юлиана, Юлиан подсказал ему: „Добавь и Севера“ — это прозвище своего деда и прадеда Юлиан присвоил и себе» [Элий Спартиан. Дидий Юлиан VII, 2]. Эту фразу позже сочли предзнаменованием власти Севера.

Когда он направлялся из сената на Капитолий, народ преградил ему дорогу В него даже кидали камни, хотя Юлиан все время хотел движением руки умилостивить плебс. Наконец, у Юлиана кончилось терпение, и он приказал разогнать тех, кто стоял ближе к нему, причем многие были ранены; подействовали и обещания раздачи золотых, которые Юлиан сам показывал в руке, чтобы ему скорее поверили. Видимо, к этому моменту Юлиан уже понял, что толпа подкуплена и управляема.

Затем все пошли смотреть цирковое представление. На скамьях разместились как попало, и народ удвоил свою брань по адресу Юлиана, демонстративно призывая в императоры легата Сирии Песценния Нигера. Все это Юлиан перенес спокойно и во все время своего правления действовал очень мягко.

После окончания представления, Юлиан ушёл, но плебс остался в Цирке, причём многие были вооружены. Организаторы недовольства не рискнули на открытое восстание, так как преторианцы пока готовы были защищать Юлиана, поэтому, просидев в Цирке около двух дней, мятежники потихоньку разошлись.

Так закончился первый мятеж против Дидия Юлиана. Его власть устояла, но направление опасности было задано. Недовольные Юлианом поняли, что свергать его при помощи преторианцев, значит менять «шило на мыло». Народ сильнейшим образом негодовал против преторианцев за то, что они будто бы за деньги убили Пертинакса. Корень зла был именно в преторианцах. Громить надо было их. А на это были способны только пограничные войска. Отсюда и начавшиеся вскоре сразу три мятежа войск в провинциях.