Военные разведчики XX века

— Никаких фото. Это был человек с острыми чертами лица. Иду, прыгаю себе, а проходя мимо него, нагнулся, шнурок поправляю и говорю ему по-русски: товарищ Марк, через пять минут в кинотеатре — внизу, в туалете.

— Как-как?

— Марк. Такое у него было оперативное имя. Сначала быстренько заскочил в кинотеатр, там — в бар — чего-то перекусить. Еще раз проверился — нормально. Спускаюсь, а он уже там. Ко мне подходит, обнимается. Говорит: целый год своих не видел. Я ему сначала пароль. Обменялись, и пошли новые встречи.

— Вы с ним сразу на «ты»?

— Что вы. Это только теперь ведущие на телевидении всем «ты» да «ты». А мы уже потом, когда хорошенько поработали.

— Как же вы работали?

— Были интересные встречи. И личные, и тайниковые.

— Юрий Сергеевич, где были тайники? Как их готовили? Что закладывали?

— Тайники устраивали в местах разных — в лесу, в парке, где деревьев побольше, только не в Нью-Йорке и не на открытой местности. Однажды случилось у нас с тайником история забавная. Рассказать?

— Конечно.

— Это было на краю Нью-Йорка — в парке, на горе. Природа красивая — внизу играют в футбол, бейсбол. И я должен был заложить ему туда шифрованные материалы — текст на тончайшей бумаге. И вот накануне подходит ко мне мой коллега с куриной косточкой. Она не маленькая и не броская, я ее поскоблил, почистил — и, действительно, получилось внутри эдакое хранилище толщиной в палец. Помочил в керосине, собака или кошка не утащат. И всунул туда листочки — получилось нормально. До этого от Абеля я получал через тайники разные контейнеры типа болтов и гаек: он их внутри высверливал и вкладывал материалы. Я мою косточку пластилинчиком аккуратненько заделал — бросил в тайник. Через день подхожу и смотрю: Абель выставил сигнал, что контейнер не нашел.

— Какой сигнал?

— Наш, условный. У нас же все на сигналах. Опасность! Если кто засек, то им надо бы и меня накрыть. Хочу пойти, проверить, может где-то моя косточка рядом валяется и над нами с Абелем смеется. Но не могу, права не имею. Я обо всем рассказал резиденту. Он тоже предположил, что Абель контейнер просто не узнал. Запросили Центр.

— Неужели даже по такому — и сразу в Москву?

— У нас все на нюансах, и повод — серьезнейший. Немедленно был получен ответ. Другого сотрудника вводить не стали, разрешили проверить тайник мне. И, не доходя до него, смотрю, лежит себе в высокой траве около каменной гряды злосчастная моя куриная косточка и в глаза никому не бросается. Тут же проверил: контейнер никем не вскрывался.

— Почему вы в этом были настолько уверены?

— Мы обычно меточку оставляем. Но перенервничал я страшно. Ошибку допустил явную.

— Так чья ошибка? Разве не Абеля? Ведь мог бы догадаться, что послание в косточке.

— Я не предупредил его о новой форме контейнера. Потом он мне рассказывал: «Я действительно взял косточку, держал в руках. На контейнер не похожа — и отбросил ее в кусты». Абель был человек тактичный, только и заметил: «Перехитрил ты меня». Пунктуальности и огромной выдержки у него всегда хватало. Я лишь раз видел его не таким.

— Когда же?

— Однажды мы встречались с Абелем в другом городе, не в Нью-Йорке. Я хорошо проверился, мы встретились, поговорили, и я передал ему письма от жены и от дочки Эвелины. Он читает, и смотрю: лицо у него краснеет, по щеке — капельки слез. Больше никогда не видел, чтоб он давал волю нервам. И тут я проявил бестактность, осведомился, не случилось ли чего печального. А он мне: «Что ты! Совсем наоборот. Но я очень скучаю. Мне снятся мои, Родина». И тут Абель попросил меня узнать, нельзя ли сделать так, чтобы его жену приняли на работу в наше представительство в ООН. Я подумал, что сначала он, бедняга, посмотрит на жену, потом мы устроим ему встречу с выездом на конспиративную квартиру, и где-нибудь нас могут и“ прихватить — вдруг неприятности? Видимо, об этом же подумал и Абель. И сказал тихо: «Как бы мне на нее посмотреть хотя бы издали…» Попросил купить жене виолончель: она была профессиональным музыкантом.

— Такая была любовь?

— И любовь, и тоска — все вместе. Не уверен, но когда Юлиан Семенович описывал в «17 мгновениях весны» встречу Штирлица с женою в маленьком ресторанчике, он, наверное, все намекал и на то несосто-явшееся свидание, о котором писал я.

— А где вы об этом писали? В какой-нибудь книге? В воспоминаниях?

— Я описал это в своих отчетах. Романов не пишу, а стихи… Некоторые посвятил Абелю, Моррису и Лоне Коэн.

— А если хотя бы четверостишие?

— Мы как-то встречались на одиноком пустынном берегу. Абель взобрался на камень и стоял долго, словно всматривался в океан. Молчал. Потом подошел: «Знаешь, а там за океаном — мой дом». Это то самое чувство, что испытывает каждый разведчик. И я тоже:

Ощутить, как меняются

блики и краски,

Шум и буханье волн

и спокойствия миг,

И побыть одному

хоть минутку без маски,

Неизбежной, не нашей,

к которой привык.