Военный советникъ

— Мы не настаиваем, а только предлагаем свои услуги. На внутренней стороне перстня…

Печатка с ветвью акации покинула прежнего хозяина и ме-едленно села на указательный пальчик безвольной женской руки.

— …указано, как с нами связаться. Если же решение будет отрицательным, то мы с уважением примем ваш выбор, и более не будем докучать.

Про судьбу фамильных драгоценностей великокняжеской семьи полуночный коммивояжер тактично умолчал.

— Всего наилучшего.

После тычка в сонную артерию, ее императорское высочество послушно обмякло на постели — а через пяток секунд даже соизволило начать всемилостиво сопеть. Александр же перевел дыхание, внимательно прислушался к чужому, и скорым шагом поспешил на помощь другу. Который, как выяснилось, и сам прекрасно справлялся, оперативно переправив все с полок в две объемистые черные сумки. Содержимое сейфа удостоилось отдельного дорожного саквояжа, и теперь Долгин задумчиво вертел в руках последний негабаритный предмет — шкатулку-футляр для красивой бриллиантовой тиары с подвесками из крупных каплевидных жемчужин. Роскошная вещица буквально притягивала взгляд, вот только в этот раз он был не алчный, а озабоченно-недоуменный: сломать тиару для лучшей компактности было откровенно жалко, а нести отдельно — глупо и неудобно.

— В сумку тоже не влезет… Там еще письма какие-то. Брать?

— Хрен с ними. Ух!

Пристроив за спиной одну из матерчатых сумок и выдохнув пару-тройку ругательных слов (до чего же увесистая, стервь!), Агренев пошевелил плечами и вытянул из кобуры револьвер.

— Готов.

— Ух-ё!..

Увесистая сверх всякой меры брезентовая «колбаса» так согнула седобородого ценителя прекрасного, что его легко можно было спутать с горбуном. К счастью, саквояж помог исправить образовавшийся перекос, сработав чем-то вроде балансира-противовеса — а тиара в футляре, цепко прижимаемая к груди, придала темной фигуре полностью законченный вид.

— Готов.

Пропустив вперед командира, Григорий пристроился вслед, без малейших сожалений оставляя за спиной Будуар со сладко посапывающими камеристками. Звонкое тиканье каминных часов в Кабинете, недовольный скрип паркета в вязкой тишине Приемной, успешно притворяющийся мертвым любитель коллекционного вина в Гостиной… Тяжеловесно спустившись по ковровым дорожкам лестничных маршей, они с одинаковым облегчением скинули сумки на полированный мрамор напротив неприметной двери — из-за которой, кстати, доносились какое-то подозрительное мычание и возня.

— Что значит гвардия!.. сотрясаться нечему, сплошная кость в голове.

Дворник-швейцар от обсуждения своих достоинств тактично уклонился — но глядел при этом как-то недобро. Особенную выразительность его взгляду придавало то обстоятельство, что в попытках освободиться отставной преображенец изрядно запутался в накинутой на него верхней одежде, брякнулся с широкого топчана на пол, и теперь напоминал что-то вроде краснорожей гусеницы с налитыми кровью глазами. Впрочем, стоило только избавить взопревшего страдальца от теплых «шкурок», как ему резко полегчало — настолько, что он даже попытался садануть одного из своих обидчиков связанными ногами в грудь. Не без труда разминувшись с сапогами неприятно большого размера, налетчик одобрительно хмыкнул и на пару мгновений задумался, глядя, как бывший унтер яростно жует кляп.

— Х-рр!..

Несколько аккуратных ударов оставили на лице рычащего лакея зримые доказательства его доблести. А тускло блеснувший в сумраке нож добавил в картину последние штрихи, невесомо коснувшись кожи над бровью и на горле — и теперь не оставалось никаких сомнений в том, что хранитель врат Владимирского дворца свирепо бился с вражескими ордами, и выжил только чудом. Вряд ли подобный «макияж» послужит оправданием легковерному швейцару, но, быть может, его хотя бы не выгонят со службы?..

— Р-рр!!!

Увы, но живое полотно не оценило стараний рыжебородого художника, принявшись столь энергично дергаться, что крепкие ремни-вязки начали отчетливо трещать. К счастью, капелька эфира и чистый носовой платок помогли унять бешеный гвардейский напор.

— Пожалел?..

Согласно кивнув в ответ на едва слышный шепот, Александр принял от напарника кое-как почищенный водительский полушубок. Поправил шапку, переложил револьвер в карман и прислушался. Тихо? Вот и хорошо.

— Ч-черт, городовой у машины стоит!

Переглянувшись с Григорием, князь приготовился израсходовать еще пару особых патронов. Или — служивого, если его бдительность перевесит его же удачу. Беззвучно распахнулась массивная дверь, выпуская позднего посетителя на морозную улицу, и промозглый ветер тут же закружил вокруг него стайку редких снежинок, попытаясь проникнуть под роскошную шубу с бобровым воротником…

— Ко мне!..

Резко взбодрившийся постовой моментом оценил представительный облик полуночного гостя великокняжеского семейства, сделал пяток шагов навстречу и отточенным за годы практики движением кинул руку к черной шапке.

— Городовой Орешкин!