Военный врач. Хирургия на линии фронта

Тем временем я, к сожалению, вывел из себя нескольких людей в нашей делегации, особенно главу безопасности, который был в ярости. На утреннем собрании два дня спустя, когда мы собрались за столом с другими иностранными волонтерами, чтобы обсудить события прошедшего дня, мне сообщили, что меня отправляют домой вместе с еще несколькими людьми.

СИТУАЦИЯ НАКАЛИЛАСЬ ДО ТАКОЙ СТЕПЕНИ, ЧТО, ПО МНЕНИЮ ГЛАВЫ БЕЗОПАСНОСТИ, СМЕРТЬ КОГО-НИБУДЬ ИЗ ВОЛОНТЕРОВ БЫЛА ЛИШЬ ВОПРОСОМ ВРЕМЕНИ.

Возможно, мы с Мауро поступили безответственно, оставшись в больнице, но в тот момент мне казалось, что жизнь девочки превыше всего. Это решение не было логичным и строилось исключительно на эмоциях – сострадании и злости на направленные против нее силы войны. Мне настолько осточертело видеть чудовищно раненных детей, что я попросту не мог сидеть сложа руки. То, что я остался с ней, было бессмысленным актом неповиновения разжигателям войны. Я попросту не мог поступить иначе, но не заметил, насколько огромным стал риск. Я был готов и предпочел бы умереть, чем жить с осознанием того, что оставил ее одну.

Отправка домой, однако, казалась мне наказанием, и я был в бешенстве, о чем решительно и заявил. Пытаясь переубедить главу безопасности, я поймал взгляд Киррили, и она кивнула, дав знать, что понимает меня. Я знал, что она замолвит за меня словечко руководителю миссии. Как и ожидал, решение вернуть меня домой быстро отменили, и я остался, как и планировалось, еще на три недели.

Ближе к концу моего пребывания в Газе я получил письмо от Лизы Якуб, исполнительного директора благотворительной организации «Цепь надежды», специализирующейся на помощи людям с тяжелыми заболеваниями сердца по всему миру. Она была основана отцом Лизы, всемирно известным кардиохирургом сэром Магди Якубом. Она спрашивала, не могу ли я помочь заполучить разрешение на перевозку из Газы в Лондон одной трехлетней девочки. До начала войны организация пообещала вылечить Халу – у нее в сердце была дыра, справиться с которой можно лишь в крупном кардиоцентре.

У Халы был врожденный порок сердца. Она жила в Бейт-Хануне, городе на северо-востоке Сектора Газа. Деньги на лечение ей выделил «Палестинский фонд помощи детям» – замечательная благотворительная организация, объединившая силы с «Цепью надежды». Во время войны ее дом разбомбили, и теперь она жила в ужасных условиях в школе ООН, теснясь в углу комнаты вместе с родителями. Попытки эвакуировать ее предпринимались неоднократно, но так ни к чему и не привели. В результате бомбардировки она получила тяжелые травмы и перестала разговаривать. К этому времени она уже не могла ходить, и ее повсюду сопровождал кислородный баллон, заправить который было не так-то просто.

Время для Халы было на исходе. Уровень кислорода упал настолько, что от малейшего движения она становилась синей. Она нуждалась в срочной операции, но из-за интенсивных бомбардировок вытащить ее из Газы не представлялось возможным. На следующую неделю, однако, было запланировано трехдневное перемирие – это был шанс. Я должен был покинуть Газу лишь через неделю, но не хотел упускать возможность помочь Хале выбраться. Я пошел к руководителю миссии и спросил, могу ли уехать раньше и забрать ее с собой.

Поскольку я работал на Британский Красный Крест, а «Цепь надежды» была британской организацией, я попросил их надавить на МККК в Женеве, чтобы они разрешили вывести Халу из Газы. К моему удивлению, привычная бюрократия на этот раз не встала на пути, и Красный Крест выдал выездную визу. Теперь была нужна лишь медицинская виза, разрешающая въезд в Великобританию. Без нее Хала не могла бы уехать, даже в перемирие. Таким образом, было крайне важно, чтобы британский посол в Иордании выдал соответствующее разрешение, но неделя уже подходила к концу, а британское посольство в Аммане было закрыто на выходные.

Я рассказал об этом Лизе Якуб, и она взялась за дело. Газета «Сан» тогда проводила кампанию помощи по спасению Халы. Журналисты газеты позвонили премьер-министру. Я не знаю, что именно там обсуждалось, – возможно, они пригрозили неприятными заголовками, если Дэвид Кэмерон не надавит на посла в Аммане. О чем бы ни шел разговор, нам сообщили, что с большой вероятностью визу выдадут. Оставалось лишь добраться туда.

В пятницу, 8 августа 2014 года, я отвез Халу, ее мать Махдею и полный кислородный баллон на КПП Эрез. После многочасовых переговоров мы все же оказались в Израиле. Мы поменялись машинами, и нас троих отвезли к мосту Алленби, пересекающему реку Иордан недалеко от города Иерихон, соединяющему Западный берег с Иорданией.