Воин

Хускарл недоверчиво хмыкнул, после чего ответил:

– Сегодня, очевидно, день чудес. На «Морском змее» приплыли варяги, их ведет ярл ромей – я не удивлюсь, если вскоре на горизонте появится драккар исландской воительницы!

В нетерпении я резко оборвал свея:

– Сдалась вам эта исландская девка! Принцесса, воительница – да кем бы она ни была, это вообще неважно! Ты принимаешь мое предложение, Бьерн? Я даю вам слово, что не трону вас – и я его сдержу!

Наемник покачал головой – то ли в раздумьях, то ли подчеркивая недоверие к моим словам. А после ответил куда как менее весело:

– Мы хускарлы, ромей. Мы не изменяем, нас невозможно перекупить – и, взяв плату, мы сражаемся за своего ярла до самой смерти. А если бы хускарлы бежали каждый раз при виде превосходящего противника, нас бы давно уже не было.

Я начал терять терпение:

– Нас в шесть раз больше! Мы сейчас же сожжем ворота и уже после полудня войдем в бург. Но тогда уже никто из вас не найдет пощады!

Бьерн посуровел, нахмурился. А его последующий ответ, очевидно, достоин воспевания в сагах…

– Мы не просим пощады. Сожжете ворота? Это возможно. Возьмете бург – не сомневаюсь. Но прежде чем варяги переступят через тело последнего из нас, ромей, мы заберем жизнь половины воев твоего хирда!

Гуннар осторожно заметил:

– Он говорит вполне серьезно. Хускарлы – лучшие из лучших, а в проеме ворот их будет невозможно обойти, придется биться лоб в лоб…

Я коротко кивнул в ответ, после чего обратился к «голове» наемников:

– Про твою преданность и стойкость можно складывать висы, Бьерн…

– Бьерн Волчья пасть!

Хмыкнув про себя, я продолжил:

– Повторюсь, про твою преданность и стойкость можно складывать висы. Но ваш ярл – Флоки Бесчестный, – он так же предан своим воинам, как и они ему? Согласится ли он на хольмганг со мной? Даю слово, что победи он меня в бою, и моя дружина уйдет, не трогая ни вас, ни поселение! А если выиграю я, то уже твои люди уйдут с оружием в руках, и никто вам не воспрепятствует! Но если решитесь драться, то сколько бы моих воев ни погибло во время штурма, мы все равно захватим бург – и тогда пощады никому не ждать! А особенно Флоки Мерзавцу, Флоки Отравителю! Так пусть выйдет и сразится за вас, могучие воины, как вы готовы сражаться за него – чего ему терять?! Пусть выйдет – и я обещаю, что яда на моем клинке не будет! И что на него не набросятся убийцы вроде тех, кого он натравил на меня в Ругарде!

Но в ответ на мои слова свей лишь отрицательно покачал головой:

– Ярла Флоки здесь нет.

– Твою же ж…

У меня внутри все захолодело – я сразу понял, что Бьерн говорит правду. Однако прежде, чем я собрался бы с мыслями и спросил, где же находится мой злейший враг – фактически кровник! – со стен раздался голос другого хускарла, одного из самых молодых среди наемников. Он ехидно, с вызовом посмотрел в мою сторону:

– Но коли ты желаешь хольмганга, ярл ромей, то я могу сплести песню клинков с тобой! Давай сразимся на тех же условиях, что ты предложил бы Флоки, и посмотрим, как ты предан своему хирду, и готов ли рискнуть, чтобы сохранить жизни своих воев!

Гуннар тут же испуганно посмотрел в мою сторону:

– Не принимай вызов!

Однако я даже не стал слушать старого, побитого жизнью свея – меня душит ярость, которой нужно дать выход!

– Идет. Выходи, будем биться на мечах, коли ты хочешь умереть от прямого клинка.

Словесный выпад хорош. Он призван обозначить мое психологическое преимущество над врагом – однако наемник лишь весело оскалился в ответ:

– Только боги ведают, кому сегодня умереть, а кому сохранить жизнь. Но ты, ярл, должен знать имя того, кто оборвет твою, – я Сигурд Убийца берсерков!

Варяги за моей спиной глухо, и главное, как-то испуганно зароптали, а Деян быстро шагнул ко мне:

– Откажись от поединка! В том нет бесчестья, этот хускарл убьет тебя – он трижды убивал берсерков на хольмгангах. Он великий воин, про него слышали даже на Ругарде. И потом, раз Флоки нет, то зачем штурмовать крепость? Отступим от нее и возьмем добычу в поселении! Заодно узнаем от местных, куда делся их господин.

Аргументы варяга прозвучали вполне разумно и убедительно, но тут со стены вновь раздался голос наглого свея:

– Ну, так что, ярл, будешь биться? Или уже наделал в штаны от одного звука моего имени?!

Наемники грубо заржали, в то время как моя дружина притихла – только теперь в этой тишине кроется глухая злоба. А у самого изнутри поднялась волна просто дикого бешенства!

– Выходи на бой! И помни – оскорбление, нанесенное тобой, я смою твоей же кровью!

В этот раз наемник уже не ухмылялся, а яростно оскалился, после чего поспешил вниз. За ним стали покидать стены и прочие хускарлы. А Деян вновь обратился ко мне:

– Флоки поступил бесчестно по отношению к тебе и Ратибору. Так нечего теперь держать слово его воинам! Как только они откроют ворота, бросаем сулицы и тут же атакуем. Лучники перестреляют тех, кто схватится за створки, мы не дадим закрыть и возьмем крепость!

Холодно посмотрев в глаза варяга, я глухо ответил, одновременно понимая его правоту и в то же время не сумев внутренне с ней согласиться: