Воин аквилы

И, услышав столь благоговейные слова из уст племянника, Овидий молча им мысленно возрадовался и, загадочно и в то же время торжествующе улыбнувшись застывшему в дальнейшем ожидании племяннику, повлёк его за собой в сторону дальнего края храмовой площади. Прямиком навстречу ожидавших свершения многих дел! И словно в дивном сказочном сне, перед мысленным взором Владиуса вновь лихо пронеслись приправленные далёкими отголосками шумных городских улиц многолюдные торговые рынки. И будто обрамлённые магией сладострастия приятные часы, проведённые в приятном купании и здравом отдыхе изнутри выложенных мрамором и украшенных изумительной мозаикой и различными скульптурами и статуями величественных Терм Тита. Прокручивая в голове мысленный водоворот, состоящий из ожиданий долгожданного вечера, а также отпечатавшихся в памяти приятных ноток проведённых в жарком кальдариуме с последующим охлаждением тела в фригидариуме и наслаждением от намазывания и соскабливания ароматических лечебных масел, Владиус так замечтался, что толком и не заметил путь к месту назначения благоухающего празднества. И только перед самым входом в роскошную виллу молодой римлянин наконец-то пришёл в себя, в этот же момент поблизости услышал до боли хорошо знакомый и на корню пресекающий всякого рода отвлекающие мысленные затеи эхом пронёсшийся родственный звучный оклик:

– Владиус, ну что ты там встал как неживой, словно предавшись чувству нерешимости. Поздно, мой дорогой племянник, отступать от намеченных судьбой деяний. Ну же, давай соберись и ступай за мной! А то мы и так уж довольно припозднились. И поправь свою тогу.

И, не говоря ни слова в ответ, юноша, воодушевившись словами Овидия, мигом отбросил отвлекающие мысленные наплывы и, поправив своё роскошное одеяние, направился вслед за мелькающей впереди спиной дяди. И будто в сладостной грани божественного олимпа, вскоре перед глазами Владиуса предстали в дорогом обрамлении внутреннего убранства виллы десятки и даже сотни снующих повсюду кто с вкуснейшими блюдами, а кто с находящимися подле своих многочисленных господ с опахалами-флабеллумами рабов. Бедняг, щедро разбавленных повсеместно застывшими молчаливыми, словно каменные истуканы, стражниками, которые, в свою очередь, растворялись на фоне предающихся благоуханному развлечению повсеместно наполненного духом светских и политических бесед вечеру приглашённой разноликой как римской, так и иной всевозможной высшей знати. Не переставая глядеть на всё это живое великолепие, нутром молодой римлянин ощущал некое смущение, постепенно переходящее в неистовую и загадочную грань любопытства. Видя красоту и утончённость увлечённых как беседою, так и просто отдыхом всевозможных как ещё очень молодых, так и вполне почтенных знатных особ, Владиус то и дело ловил себя на одной и той же мысли, относящейся к истинно правдивому дядиному изречению о присутствующем на званом ужине настоящем цвете римского общества. Но во благо или же нет, а мысленная грань, пусть и преисполненная ареалом пленительного интереса, всё же имеет свой ство иногда волей-неволей, но заканчиваться. Так сказать, тихонечко преломляться под напором извне. Что, собственно, немного погодя и произошло со вступившими в ещё более обширный зал, имеющий огромный бассейн, заполненный всевозможными живыми рыбами, дядей и племянником, неожиданно повстречавшими там же олицетворяющего по своему виду и жестам явно самого хозяина жилища. Как есть, хозяина дома и находящегося поблизости от него по облику ещё столь молодого, но уже не лишённого изысканного и статного вкуса в своём внешнем богатом облачении патриция. Дух празднества по-прежнему ощущался повсюду, а потому щедрый и благопристойный хозяин всего этого званого торжества, не нарушая идиллии, знаками рук по-особенному ярко тут же поприветствовал вдруг попавшегося на глаза, стало быть, такого желанного гостя и затем, уже не утруждая себя на излишний бессловесный церемониал, разразившись довольной ухмылкой, громко прокричал:

– Ах, кого же это мгновение назад узрели мои очи?! Да это же сам Овидий Рутилий, самый честный и справедливый из всех римских сенаторов! Ха-ха! Очень рад видеть тебя, благочестивый слуга римского народа, в моём доме!

– Благодарю, Луций Тициний! Для меня большая честь присутствовать у тебя на званом ужине, устроенном в столь великолепном месте! – улыбнувшись в ответ, промолвил сенатор.

Не думая униматься, хозяин жилища с вновь вспыхнувшей на раскрасневшемся лице довольной ухмылкой произнёс:

– Хм, вот кого-кого, а сенаторов, не обременённых излишней каплей лести и притворства, я ценил и продолжаю высоко ценить. Твой благодарственный посыл, Овидий, принимается мною! Ха-ха! Да как я погляжу, ты не один сюда пришёл?

– Да, я не один, Луций! Вместе со мной на сей прекрасный званый ужин пришёл и мой племянник Владиус! Он вместе с родителями прибыл в Рим из далёкой провинции Британия.

– Владиус?! Ох, однако, какое редкое и очень занимательное и звучное имя! Ну что же, я рад приветствовать тебя, племянник праведного сенатора!