Воин Доброй Удачи

Анасуримбор Серва стояла у входа в свой шатер, раздавая последние указания небольшой толпе просителей. Она отпустила их сразу же, как только заметила приближение принца Империи и короля Сакарпа, сказав что-то на языке, который Сорвил не смог распознать. Солнце уже поднялось над восточным краем лагеря ведьм, освещая ее льняные волосы сиянием, напоминавшим руки ее отца, окруженные ореолом. Тишина повисла над собравшимися ведьмами, которые, почти все без исключения, прекратили свои мелкие дела, чтобы повернуться и посмотреть, как их предводительница приветствует вновь прибывших мужчин.

Сорвил переводил взгляд с одного лица на другое, чувствуя себя более чем заметным. Многие «монахини», как он понял, сморгнули слезы. Он снова страдал от ощущения, что натыкается на опасности, которые могут оценить только другие.

Он обернулся и увидел, что рядом стоит Серва. Ее кожаная куртка и штаны, несмотря на то, что они были очень искусно сшиты, казались почти абсурдно простыми по сравнению с волнообразными одеяниями, которые носили ее сестры. И она, и ее брат взвалили на плечи рюкзаки, ожидавшие их в пыли.

– Пойдем, – сказала она, опуская руку, чтобы обхватить Сорвила за талию. – Ты должен крепко обнять меня.

Моэнгхус уже неуклюже стоял в ее скользких объятиях. Сорвил мельком увидел его глаза, ухмыляющиеся ему поверх льняного ореола над ее головой.

– Ты привыкнешь к этой вони, – сказал он, когда молодой король заколебался. Несколько «монахинь» рассмеялись, но лишь немногие из них смогли подчеркнуть тревогу остальных.

Они любили ее, понял Сорвил. Так же, как его любили люди короля Харвила.

Он шагнул в мягкую сферу прикосновений и благоухания Сервы. Несмотря на кольчужные доспехи, он вздрогнул, дотронувшись до нее, как необъезженный жеребенок. Она крепко прижала его к себе, и он почувствовал, как ее позвоночник выгнулся от необъяснимого напряжения. Она откинула голову назад, и он чуть не закричал от голубовато-белого света, исходящего из ее рта и глаз, такого яркого, что ее загорелое лицо стало казаться черным.

Смех Моэнгхуса проскользнул сквозь щели ее тайного зова.

Вокруг них поднимался туман, испещренный светящимися параболическими линиями. Затененный рассветом мир потускнел. Появилось ощущение связывания, ощущение ремней, хлещущих по телу Сорвила, обездвиживающих его, поднимающих в тысяче одновременных направлений… а потом все это сменилось чувством скольжения, как будто он складывался вдоль преград, существующих в реальности. Хлещущий свет, затем приближающееся покачивание, как будто он был какой-нибудь сгнившей вещью, выдернутой из своей могилы…

Он стоял на коленях, и его рвало. Он почувствовал мимолетное пожатие руки Сервы, как будто она проверяла его телесную целостность. Он провел несколько мгновений, отплевываясь в пыль и в вытоптанный дерн, а затем, пошатываясь, направился к царственным брату и сестре, которые сидели на гребне невысокого холма. Он предполагал, что они наблюдают за ним, но их пристальный взгляд оставался непоколебимым, когда он вышел из-за угла. Откинув голову назад, он увидел клубы пыли, поднимающиеся над горизонтом. Армия Среднего Севера, понял он, готовится возобновить свой долгий поход на Голготтерат. Из людей Кругораспятия были видны только самые дальние скопления, облака черных пятен, извивающихся под серовато-коричневыми плюмажами.

Он снова повернулся к Серве и Моэнгхусу.

– Я дочь своего отца, – сказала волшебница, отвечая на его вопросительный взгляд. – Но я не мой отец… – Ее веки затрепетали от какой-то неземной дремоты. – Метагностические заклинания… тяжелы для меня.

Он бесцеремонно уселся рядом с ней и обнаружил, что смотрит вниз – так силен был соблазн ее взгляда.

– Судьба – это унижение, – сказала она.

– Что вы имеете в виду?

– Король Сакарпа, города, прославившегося на весь мир тем, что он собирал хоры, теперь оказывается пронесенным через волшебный эфир… да еще и всего лишь женщиной.

– Я не думал об этом, – сказал Сорвил с кипящей настороженностью. – Через некоторое время перестаешь замечать все эти унижения.

Серва улыбнулась, как ему показалось, с неподдельным юмором.

– Ну что ж, по крайней мере, ты можешь успокоиться, видя, как бедно мое ремесло…

Заклинание перемещения, продолжила она объяснять, может перенести их только на видимое расстояние, до горизонта, или даже меньше, если ее зрение затуманено. Еще одна трудность заключалась в том, что она могла успешно использовать это заклинание только после двух часов сна. Серва сказала, что ей очень везло, если она могла совершать два перемещения в день, в отличие от своего божественного отца, который мог за это время пересечь бесконечные лиги, шагая от горизонта к горизонту.

– Так что тебя будет рвать, – сказала она, – а я буду дремать, и так день за днем, пока мы не доберемся до Иштеребинта.

– И пока святая принцесса храпит, портит воздух и бормочет, – сказал Моэнгхус, низко наклонив свою косматую голову, чтобы заглянуть за спину сестры, – мы с тобой будем охотиться.

– А как же шранки? – спросил Сорвил с уверенностью, которой он не чувствовал.