Воин-монах на престоле

В конце концов, против непутевого Константа (чьим единственным, хотя и немаловажным, плюсом – правда, плюсом лишь в глазах кафоликов, сиречь православных – было оказываемое августом Запада, возможно – в пику собственному брату-арианину Констанцию II, покровительство сторонникам никейской версии христианской веры) был составлен военный заговор, душой которого стал императорский казначей Марцеллин. Пока Констант I охотился в окрестных девственных лесах, Марцеллин воспользовался днем рождения своего сына 18 января 350 года как поводом для устройства пышного пиршества в городе Августодуне (современном французском Отене). На «пир горой» были приглашены высшие офицеры римских войск, расквартированных в Галлии. В самый разгар буйного пиршества, когда, около полуночи, разгоряченные лившимся рекой вином гости были уже во хмелю, один из приглашенных, по имени Магн Магненций (Магнентий) – дослужившийся от рядового милита до комита романизированный германец-франк, отъявленный язычник, обладавший внушительной внешностью командир императорской гвардии, на мгновение покинул пиршественный зал, но вскоре возвратился…облаченный в диадему и порфиру – знаки императорской власти. Пирующие гости тут же, что называется, «сходу», провозгласили Магненция августом (хотя до этого он не успел побывать цезарем, как полагалось со времен Диоклетиана). Избрание было поддержано всеми размещенными в Галлии римскими войсками.

Монета узурпатора-язычника Марка Магненция, как это ни странно, с символом Христа и Христианства – хризмой-христограммой – на реверсе

Столь единогласный и единодушный «одобрям-с» наглядно свидетельствовал о стремлении немалого числа подданных Римской «мировой» империи (не особо разбиравшихся и не стремившихся особо разобраться в тонкостях внутрихристианских христологических споров между поддерживаемыми Константом православными и поддерживаемыми его братом Констанцием арианами) к возвращению власти язычески настроенным «традиционалистам». Через десять лет военный переворот повторился в Лютеции (Лутетии, современном Париже), в еще более необычных, если не сказать – фантастических обстоятельствах, передав обе римские Галлии и Иллирик (Иллирию) во власть уже нового августа – нашего Юлиана (правда, успевшего, в отличие от Магненция, побывать перед этим, как полагалось со времен Диоклетиана, цезарем). Впрочем, пока что до этого было еще далеко…

Особенно опасный характер военному путчу Магненция придавало еще одно немаловажное обстоятельство. Прослышав о поднятом служилым «римским франком» мятеже, Магненция по причине кровного родства (как сообщает Юлиан) – поддержали не только его соплеменники-«варвары» франки, но и саксы, да и другие германские племена. Впоследствии Юлиан дважды подчеркивал в своей первой «Похвальной речи самодержцу Констанцию» – что решающим мотивом для поддержки, оказанной всеми этими германцами Магненцию, было именно племенное родство. Надо ли говорить, что подобное проявившееся явно «не ко времени» (для римской власти) осознание «мирными» и «немирными» германцами своей этнической общности грозило «мировой» империи и ее самодержцу самыми непредсказуемыми последствиями…

Когда низложенный, без его ведома и в его отсутствие, благоверный август-кафолик Констант I был, в самый разгар, выражаясь традиционным языком античных «родноверов», своего служения Диане (римской богине – покровительнице охоты, аналогичной эллинской Артемиде – сестре лучезарного солнечного бога Аполлона, столь любезного сердцу избравшего его своим отцом небесным Юлиана), ошарашен известием о свершившемся в Августодуне государственном перевороте, недостойный сын Константина Великого, и не подумав об оказании сопротивления дерзкому узурпатору-язычнику, поспешил искать спасения в бегстве. В бегстве, как очень скоро выяснилось, гиблом (по выражению из трагедии «Персы» древнегреческого драматурга Эсхила). Ибо царственный беглец был настигнут пущенными по его следу Магненцием головорезами в крепости под названием Елена (ныне – Эльн), расположенной у подножия Пиренеев (и, возможно, названной в честь бабки низложенного Константа – равноапостольной царицы Елены, матери Константина Великого) и убит на месте без суда и следствия. Sic transit gloria mundi — так проходит слава мира, говорили в подобных случаях римляне. Вскоре после ликвидации Константа I под власть самозваного августа Магненция перешла вся западная часть Римской «мировой» империи. Лишь Иллирия избежала этой судьбы, вследствие одного непредвиденного обстоятельства.

Самопровозглашенный император Вет(е)ранион на собственной монете