Воин Сумрачных гор

Если наемник охотится так близко от угодий клана, ему рано покидать Сумрачные Горы. Не ошибся он, взяв с собой пистолет Норея вдобавок к отцовскому охотничьему ножу. Не раз Алайни думал выбросить оружие убитого наемника в лесу. Да, не напрасно он оставил чужое оружие при себе. Заговоренный пистолет помог ему почувствовать предателя. Теперь самое важное, чтобы тот так же ясно не почувствовал его.

Алайни откинулся на травяной коврик. Усталый, переевший, он попросту не мог никуда бежать. Ему хотелось отдохнуть, продолжая незаметное наблюдение издали.

Кап-кап… Наваждение вернулось. На Алайни снова полилась кровь, но вместо поимки ощущений наемника он погрузился в одно из самых первых своих воспоминаний…

Малыш брезгливо поморщился, сглотнув попавшую в рот незнакомую жидкость с противным запахом, совсем непохожую на вкусное материнское молоко.

– Наш сын Алатан вырастет непобедимым охотником, сильным и бесстрашным, как этот кэнпан, – отец широко улыбнулся и выдавил еще пару капель из сердца горного хищника. – После меня он станет властелином Сумрачных Гор, и никто не осмелится противостоять ему. Он растерзает врагов с той же яростью, с какой кэнпаны треплют добычу. Он будет править стаей долго и благополучно, и передаст свою силу многим наследникам.

– Да будет так, – подтвердила державшая его на руках мать и ласково уткнулась носом в плечо отца…

Алайни вздрогнул и очнулся. Встав, он встряхнулся и спустился к реке.

В воспоминаниях, атаковавших молодого вампира, словно крылатая стая мошкары, его отец Олрайм и мать Тэмиа вновь предстали перед ним. Это были рослые, гибкие, превосходно сложенные создания, изящные, но не истощенные. Изучая свое отражение в зачерпнутой ладонями речной воде, Алайни заметил, что похож на отца, но менее красив. Волосы Олрайма насыщенного смолянисто-черного цвета искрились на солнце белыми отблесками. Их густая шелковистая грива опускалась до поясницы в свободном падении… Блеклые волосы Алайни были тускло-черными с серо-сизым оттенком. Как будто бы облепленные инеем или вымазанные в осенней грязи, они свисали облезлой метелкой чуть ниже плеч, а их расслоившиеся кончики снова требовали стрижки. Мускулатура Олрайма была хорошо заметной, но красиво гладкой, не резкие перепады ям и кочек. Крупные голубые глаза были слабо заглублены под свод тонких бровей, и Алайни унаследовал его взгляд. Скулы и подбородок отца были немного шире, а нос – почти такой же, средний и по длине, и по ширине. Губы Алайни достались от матери – четко выделенные и не такие узкие, как у отца.

Тэмиа считалась лучшей охотницей Клана Сумрачных Гор. Она могла бы воспользоваться привилегией жены вождя, и Олрайм не отказался бы приносить ей пищу. Но Тэмиа, быстрая как лань и прыткая как скальная ящерица, не могла подолгу сидеть в норе, кроме времени вынашивания ребенка и кормления его молоком. Она жила скоростью. Родители Алайни любили охотиться вдвоем. Они легко расправлялись с большими опасными зверями и побеждали стаи четвероногих хищников.

Что случилось с ними? Почему они не вернулись с охоты?

Алайни сделал глоток зачерпнутой в ладонь воды из речки, умылся и пришел к оставленной в лесу звериной туше, не дождавшейся лесных любителей свежего и не очень мяса. Понюхав облепленную насекомыми шею зверя, он отступил в тень плакучего дерева. Пока он был сыт настолько, что ему даже не был приятен мускусный запах. Родители точно не похвалили бы его за убийство дичи намного большего размера, чем ему требовалось для утоления голода. Огромного зверя нельзя затащить на дерево – ветки не выдержат его веса, а на земле тушу скоро найдут хищники. Еда, которой хватило бы надолго, пропадет зря. Алайни не взял с собой емкости для слитой крови – прежде ему и не снились излишки еды. Юноше стало немного стыдно за нарушение закона природного равновесия, и он постарался себя успокоить. Он убил не детеныша или беременную самку. Взрослый самец пробудил его азарт вызовом на бой. Лотолм жаждал сражения, и получил.

Углубившись в тень, Алайни лег на правый бок. Едва он закрыл глаза, ему снова явились родители.

После удачной охоты они дремали на теплом гладком камне среди влажных папоротниковых куртин. Ветер тихонько раскачивал деревья над ними. Рыжие пятнышки закатного солнца бродили по их прильнувшим друг к другу полуголым телам, темной зелени и усыпанной прошлогодней листвой земле.