Читаем Воин в поле одинокий полностью

Воин в поле одинокий

Все рассматривали зверя,Непонятного, чужого —Кто — насмешливо-брезгливо,Кто — косясь на острый клык.Попытались хвост измерить,Дули в нос,Трубили в уши,Подпилить хотели когтиИ привесили ярлык.И признали бесполезным,Непригодным к разведенью —Ни пушным, ни подседельным,Ни молочным, ни мяснымЗаписали в протоколеВсё по правилам искусстваИ затихли, выдыхаяСизоватый едкий дым.Зверь дремал. И вдруг от пыли,Дыма, пота и парфюмаНос наморщил, громким чихомРазрывая тишину.С лёгким шорохом раскрылисьСредь бумаг летящих — крыльяИ поплыли парусамиВ неоткрытую страну.

«Опять я заговариваю смерть…»

…Поэты смерть заговаривают.

А. Кушнер. Из выступления на вечере в Политехническом институте.

Опять я заговариваю смерть,А та, быть может, где-нибудь напротивРукой подпёрла щёку в полутьме,Чтоб завтра в чернокрылом разворотеАтаковать… И снова всё не то —Сквозняк шевелит выцветшую штору,Безжизненно повисшее пальтоПечали добавляет коридору.И лампочка под самым потолком,Сочащаяся тускло-жёлтым светом,Ещё мигнёт последним маякомБумажным кораблям, плывущим в лету.Ещё мигнёт, чтоб я могла посметьВернуться на огонь и снова, сноваСмотреть, как зачарованная смертьКружится над рождающимся словом.

«Пегаса порешили сдать в прокат…»

Пегаса порешили сдать в прокат,Конечно, из благого побуждения:Платите и катайтесь все подряд —Осёдлано живое вдохновенье.Пегас вначале вроде ничего —Трусил себе, наматывая мили,Но всадники замучили его —Надёргали губу и холку сбили…Полнеба распорол широкий взмахЗатёкших крыльев, звякнула подкова —И в чьих-то неуверенных рукахОстались пустота да рваный повод.Гляди — освободившись наконецОтбросив разом чуждые законы,Уносится крылатый жеребец,Сын яростных Нептуна и Горгоны.И с хохотом, не ведая преград,Дорогою неторенной и звонкойВовек неукротимые ветраСтремительно летят ему вдогонку.

«А нынче и упырь уже не тот…»

…Плащ распахнут, грудь бела,Алый цвет в петлице фрака.

А. Блок. «Пляски смерти»

А нынче и упырь уже не тот —Ни фрака, ни плаща, ни склянки с ядом,Но никуда не делся он и, рядомС живыми существуя — не живёт.Уверенные жесты цепких рук,И к власти неустанное стремленье…Дезодорант скрывает запах тленья,А хруст купюр — костей мертвящий стук.Презрительно кривится тонкий рот,Но словно из кладбищенской оградыМогильная дыра пустого взглядаПорой нездешним холодом пахнёт.И снова всё по-прежнему, всё — ложь…И только лишь поэт один услышит,Как нынче тишина неровно дышит,Едва уняв испуганную дрожь.