Война

И поздним вечером двадцать девятого апреля первый мотострелковый батальон численностью в 220 человек, пройдя несколько десятков километров на бронетехнике, оказался у ответвления от основной дороги — там протекала по ущелью река Хазара. Миновали кишлаки Ходжари и Зарди. Это около трёх километров от слияния Хазары и Панджшера. Здесь около одиннадцати часов пришлось спешиться, поскольку бронетехника не могла идти дальше через завалы камней на дороге. Королёв дал команду на привал.

Отмечу такой щепетильный момент. Мой опер доложил, что ночью Королёв узнал от командира афганского батальона, будто у тех нарастает паника из-за слухов о засаде. Комбат предупредил по рации об угрозе капитана Грядунова. Тот был его заместителем, командовал третьей ротой и шёл по возвышенностям, занимая господствующие высоты. Вторая рота под управлением самого капитана Королёва продвигалась по дну ущелья. Все действия соответствовали положениям Боевого устава и совершались по приказу командира полка, подполковника Петра Сумана.

И ещё беда была вот в чём, — слегка задумался Евгений Борисович. — Позднее это серьёзно расследовалось, и я не буду никого обвинять. Говорят, роковую команду отдал комдив генерал-майор Логвинов. Дело в том, что кто на высоте, тот и пан! Ему легче атаковать. И надо было обязательно пустить взводы по склонам с двух сторон, чтобы предохранить колонну. Но солдаты были сильно нагружены амуницией, попрыгай с ней по осыпям! Недолго хватит в жару. С другой стороны, без пайка и воды как быть солдату? И лишнего боекомплекта не бывает. Вот где проблема! А при полном БэКа солдаты на отрогах будут отставать от батальона, что внизу, не обеспечат полноценного прикрытия на флангах. И Логвинов распорядился идти строго по ущелью, не занимая высот. Обещал обеспечить прикрытие батальона вертолётами Ми-24. Между ним и подполковником Суманом возникли препирательства, и комполка отстранили от руководства. Сам я не слышал такой команды, потому не ручаюсь, что было именно так.

На следующий день продвижение вглубь ущелья осуществлялось в составе второй и третьей рот без занятия господствующих высот. В авангарде батальона двигалось несколько сапёров с миноискателями и собакой, затем разведвзвод. Сапёры были очень нужны, так как уже более двадцати солдат успело подорваться на минах.

Следом шёл сам Королёв, начальник связи, начальник штаба и мой Шендриков. Через три часа марша миновали кишлак Малима. Батальон сделал короткий привал перед последним пунктом — проклятым Пизгаранским крестом. Оставалось меньше половины пути.

Комбат приказал разделиться батальону на две части: одна половина пошла по восточному склону ущелья вдоль берегам Хазари, вторая — по западному. Опер доложил, что ближе к двенадцати часам пополудни продвинулись ещё на полкилометра.

И тут наших солдатиков ожидал подлый сюрприз от Масуда! С западной стороны ущелья по ним открыли плотный огонь. Наши бойцы были видны как на ладони! А вокруг с господствующих высот лупили расчёты ДэШэКа, душманы из этих убойных «буров» и снайперы. Стреляли с расстояния в шестьдесят-сто метров.

В первую минуту убили почти всех офицеров, разведчиков и сапёров. Организовать оборону стало некому, и солдаты бросились врассыпную. Да разве спрячешься под прицельным огнём?! Кое-кто успел укрыться за камни, кто-то в отчаянии прикрывался трупами товарищей. Иные кинулись в быструю реку, ныряли, чтобы в них не попали. Около двадцати человек выплыли ниже по течению.

— А что с Шендриковым? — напомнил журналист.

— То же, что с остальными… Я был в штабе, и мы никак не могли наладить связь с батальоном — «духи» убили связиста сразу.

Внезапно отозвался Владислав. Мы, было, воспрянули: «Докладывайте, что у вас там?». Уловил в наушниках стрельбу и жуткие крики умирающих. Голос старлея я не узнал. Он был совершенно обессиленный.

Ветеран остановился, пытаясь подобрать слова:

— Помню Шендрыгина громким и весёлым. А в ту минуту он по рации едва вызывал: «Ноль третий, ноль четвёртый, слышите меня?». Успел доложить, что убиты комбат и начальник штаба, начальник связи ранен, поэтому он взял на себя руководство батальоном. Говорил урывками — ему точно было не до нас. Прохрипел: «Нас расстреливают…». Затем добавил шёпотом: «Передайте жене, я погиб… Я её очень люблю». Он пытался ещё что-то сказать, но мы не расслышали.

Ужасно… Все, кто был на КэПэ дивизии, затихли от прощальных слов молодого парня. Невозможно это слышать! Твой сотрудник в эфире сообщает: «Мы погибаем! Батальон окружён». Извините, даже сейчас не могу спокойно вспоминать тот чёрный день.

— Погодите, как же вертолёты для прикрытия? — удивился журналист.

Отставник пожал плечами: