Война - дело молодых (СИ)

  - Она? Не захочет? - Беслан поднял брови. - Алиса Талгатовна, разберитесь-ка! А мы пока продолжим разговор насчёт подарка...

  - На Таити их отправьте! - выпустила она парфянскую стрелу, выходя, и услышала, как зашипел бедный Бек, и снова рассмеялся Тимурханов.

  я не разбойник, и не апостол

  и для меня, поверьте, тоже всё непросто

  О свадьбе решили поговорить попозже. Прячущие глаза Мадина и Бек лишь изредка косились друг на друга, Беслан наслаждался, подшучивая над обоими, а ей хотелось только одного - чтобы все побыстрее ушли. Прорвавшийся смех привёл за собой подступавшие к горлу рыдания, и она боялась, что не выдержит - сорвётся при всех.

  Внимательно посмотрев на неё, Тимурханов поднялся:

  - Твой муж где?

  - Сказал, в три придёт, - едва шевеля губами, проговорила она.

  Тот глянул на часы:

  - Тогда мы поедем, с твоего разрешения. Куда вас подвезти, ребята?..

  Она прислонилась к стене, слыша шум моторов, и, зажмурившись, как тогда, в машине, ударилась затылком об стену, чтобы одна боль хоть немного заглушила другую. В ушах зазвенело, и сквозь этот звон она еле услышала голос Бека:

  - Лиска!

  Он схватил её за плечи и притянул к себе.

  - Ты... зачем... - выговорила она.

  - Ш-ш... ты плачь, плачь... - мягко сказал Бек, и она в голос завыла в его крепких объятиях, не сдерживаясь больше.

  мой недуг пройдет в пути

  суховей засушит раны

  если не смогу дойти

  значит, растворюсь в тумане

  золотая лань в кольце

  три негромких отголоска

  я иду, в моей душе

  тихо скрипнуло окошко

  Очнувшись немного, она потерлась лицом о рубашку Бека, и без того мокрую насквозь.

  - Я тебе... испортила... рубаху... - Собственный шёпот был ей еле слышен. - Ты прости, сорвалась...

  - Плевать, - сдавленно пробормотал Бек. - Я тебе брат или где?

  - В Караганде... - Она стояла, по-прежнему зажмурившись. - Сан ваш, что же делать-то? Когда же кончится всё это? Как нам жить? Я боюсь, я так боюсь, Бек!

  по туманным берегам

  к неизвестному итогу

  от неструганой скамьи

  к некрестовому походу

  - Почему ты не хочешь уехать отсюда, Лиска?.

  - Без него я не поеду.

  - Уезжайте вместе!

  - Куда? - Она горько хмыкнула. - На Таити, что ли? Ты-то не едешь... Он не поедет. Не поеду и я. Наш ребёнок должен здесь родиться... Ты чего?

  Бек вздрогнул. Чувствуя, как поворачивается внутри плод, она улыбнулась.

  - Не бойся, не сию минуту...

  - Фигасе... - Бек захлопал ресницами. - Во напугали...

  усыпи свое дитя

  погремушки, как вериги

  мой недуг нельзя отнять

  он, как облако, не виден

  - Ваш сан... - она отстранилась, заглянула ему в лицо, - знаешь, я так давно не слышала, чтоб ты пел...

  - А я не пою больше... - сказал Бек спокойно, как отрезал: - Харам.

  * * *

  "Полная, тотальная свобода от общественных устоев, свобода, данная с рождения не Богом, не людьми, но горами и кровью, никогда не позволяла чеченцам возвыситься над интересами и традициями воспитавшего их рода. Сама природа не давала создать им полноценную социальную пирамиду, где был бы один Бог, один покровитель, один идеал, один мир. Только война и только убийство рождали и будут рождать в чеченцах тягу к совместной, гражданской жизни. Только смерть способна объединить их с врагом в искренней, крепкой, вечной и созидательной любви. И в этом смысле связь Чечни и России следует, конечно же, считать самым прочным и искренним союзом, скреплённым кровью многих поколений. Ибо Чечня - не боль России, не горькая судьба, не приговор, а именно что кровь её. Дурная, горячая и благородная кровь".

  (Сергей МОСТОВЩИКОВ)

  * * *

  ой, то не вечер, да не вечер

  мне малым-мало спалось

  ой, мне малым-мало спалось

  ой, да во сне привиделось

  Она распрямила на пальцах вязанье, - бело-зеленые крохотные носочки, - довольно повертела туда-сюда и снова затянула потихоньку всё ту же песню - в несчётный раз. Ложилась на душу потому что.

  а есаул, да он догадлив был

  он сумел сон мой разгадать

  ох, пропадёт, он говорил

  твоя буйна голова

  Видно, мужчины, тихо, но бурно спорящие за столом, всё-таки прислушивались, потому что Бек обернулся:

  - Бешеная, ты к чему это вообще?

  Она пожала плечами:

  - Могу сменить репертуар. Враги сожгли родную хату...

  помнишь, Бэла, как в Херсоне мы давали изумительный гастроль?

  хрусты летели и летели, а мы с тобой давно вспотели

  Теперь они все обернулись.

  Ахмад поднялся, подошёл, спросил тихонько:

  - Ху хилла?

  - Да ничего не случилось... - она уставилась в вязанье. - Так просто...

  - Ехать не хочешь?

  - Ехать не хочу. Вас слышать - тоже. - Она тяжело поднялась, потёрла поясницу.

  В сроках произошла явная ошибка. Ходить становилось всё труднее день ото дня.

  - Опаньки! - ляпнул Бек и смолк под взглядом Тимурханова.

  - В мой огород камешек, Алиса Талгатовна? - поинтересовался тот, сузив глаза.

  - В ваш, в ваш, Беслан Алиевич... - отозвалась она почти нежно.

  - И какие, собственно, у вас ко мне претензии?

  что вам не нравится в моём берете?!

  о, сударь! ваш берет прекрасен, но мушкетёры сейчас носят вот такие шляпы!

  Она снова поглядела в вязанье, покусала губу. Тряхнула головой:

  - Вы ищете только собственной выгоды. Как обычно.

  - Это преступление? - Тимурханов тоже поднялся, рассматривая её в упор.