Война - дело молодых (СИ)

  - Ну что вы... - Она неожиданно успокоилась. - Я вас ни в чём не упрекаю.

  - Баркалла! - немедленно откликнулся тот. - Оставь её! - это уже относилось к Ахмаду. - Хочу послушать. Я теперь редко её слышу.

  давненько я не брал в руки шашку

  - Нарезать сермяжную правду-матку, Беслан Алиевич? Тонкими ломтиками, астагфируллах... Что ж... Вы хотите, чтобы за вами шли люди. И они пойдут, потому что устали от войны, потому что не видят выхода... потому что потому. И зря.

  если я чешу в затылке - не беда,

  в голове моей опилки, да-да-да

  но хотя там и опилки,

  но кричалки и вопилки

  сочиняю я неплохо иногда

  да!

  - Продолжайте, Алиса Талгатовна, я весь внимание! - Беслан всё-таки достал сигарету, но курить не стал, смял в пальцах.

  - Мультик такой был, "Пёс в сапогах" назывался...

  Оздоев откровенно расхохотался, откинувшись на стуле. Бек тихо замычал.

  - ...Так там говорилось: "Остались только худшие? Тогда возьмите лучших из худших!" Вы только не обижайтесь, Беслан Алиевич...

  - Да что ты, я прямо-таки польщён! - Тимурханов отшвырнул безвременно погибшую сигарету. - Ну, "лучших" - понятно. А почему, собственно, "худших"?

  - Я уже сказала. Потому что вы, как все, ищете выгоды для себя. А вашему... - она запнулась, - нашему народу сейчас нужен Данко. Который способен пожертвовать собой ради этого народа.

  - Вам вообще сколько лет, Алиса Талгатовна? - вкрадчиво осведомился Тимурханов, склонив голову набок.

  - Я уже впала в старческий маразм! - отозвалась она немедля.

  Оздоев снова захохотал, хлопая себя по коленям. Бек фыркнул.

  Она испуганно покосилась на Ахмада - глаза у того блестели.

  Тимурханов свирепо огляделся и махнул рукой:

  - Это единственное, что тебя спасает!

  - Я знаю, - поспешно согласилась она.

  - Данко! - Он покрутил головой. - Валлахи, я-то пока не в маразме!

  - Я знаю...

  - За мной люди, которые со мной уже много лет, и я за них отвечаю!

  - Я знаю...

  - Сядь, а? - попросил Тимурханов, снова опускаясь на стул.

  - И спой что-нибудь другое, - подсказал Ахмад, улыбаясь.

  тхо цкъа а цхьаннена къарделла совцур дац

  Iожалла, я маршо - шиннех цхьаъ йоккхур ю

  йижараша тхан чевнаш эшаршца ерзайо

  хьомсарчу бIаьргаша хьуьнаршна гIиттадо

  ("Никогда никому не покоримся, свобода или смерть, наши сестры нам раны песнями латают, глаза любимых в бой подвигают..." (Народная песня)).

  * * *

  10.09.04

  Не поверишь, но я вот-вот стану, наконец, "честной женщиной" - завтра мы идём в ЗАГС. Знаю, что не смешно. Извини. В принципе, это мне и не нужно, но может пригодиться, когда (и если) я на какое-то время останусь без него. Но с его семьёй.

  "Кавказскую пленницу" помнишь? "Отсюда у меня два пути: или я веду ее в ЗАГС, или она ведет меня к прокурору... Не надо? Что не надо, сам не хочу..."

  Ладно, расколюсь - мои-то ведь так ничего и не знают про мою беременность. Потом, когда всё закончится, тогда и сообщу. А сейчас... они же примчатся сюда, не приведи Аллах... или сойдут с ума, требуя, чтобы я возвращалась.

  * * *

  Пункт междугородних переговоров на почтамте она давно уже знала, как свои пять пальцев - от допотопных телефонов на обшарпанных стойках до скрипучей двери на пружине, подло норовящей поддать под зад каждому посетителю. Пацаны, терпеливо ждавшие её на крыльце, поднялись, а она привычно прищурилась на солнце - конец октября, теплынь такая, а дома-то ведь уже снег шёл, мама только что сказала...

  Дверь позади неё хлопнула, и кто-то приглушенно ругнулся.

  - Девушка, можно вас на минутку?

  Конечно же, два офицера в камуфляже, которые всё пялились на неё ещё там, в переговорном зале. Сердце нехорошо ёкнуло, особенно когда она глянула на закаменевших враз Гелани и Бека.

  - Ты же ведь наша, русская? - морщась, проговорил тот из офицеров, что постарше, сдвигая на затылок крапчатый берет и вытирая вспотевший лоб. Загорелое простое лицо его было странно обиженным и участливым одновременно. - Что ты делаешь здесь? Тебе, может, помочь надо?

  Она покачала головой, поправляя прядку, выбившуюся из-под косынки:

  - Спасибо, у меня всё хорошо.

  - Так ты сама, что ли, сюда?.. С ума сошла?

  - Только вот лекцию мне не надо читать. Пожалуйста... - она вцепилась Беку в локоть, с тоской оглядывая пятачок перед почтамтом. - Я прекрасно знаю всё, что вы мне скажете. До свидания!

  - Да слышал я, слышал, чего ты матери втирала! А они... эти... они тут никого не жалеют, а уж баб! Даже своих! - Он сморщился ещё больше. - Сделал тебе пузо, затащит в горы, так и будешь всю жизнь ему за овцами ходить, а он ещё и прибьёт тебя, дуру, выгонит, и другую возьмёт! А детей себе оставит! Это ж зверюги, ты что, ещё не поняла?

  Бек скрипнул зубами.

  - Бросит?! Другую возьмёт? - вдруг выдохнула она, чувствуя, как сосёт под ложечкой. - Как же! Ждите!

  Офицер вытаращил глаза:

  - Че-го?

  - Пусть попробует только, понятно?! - Она сдёрнула с головы косынку. - Забыли вы, мужики, что такое русская баба, понятно?!

  Тот выставил перед собой ладонь:

  - Да чего ты, чего?.. Вот ненормальная.... бешеная...

  Бек вдруг дёрнул её за руку и заорал:

  - Аффтар жжот! Первый нах!

  бейте в бубен, рвите струны, кувыркайся, злой паяц

  в твоём сердце дышит трудно драгоценная змея