Война глазами участника Парада Победы. От Крыма до Восточной Пруссии. 1941–1945

Второй немецкий истребитель, раскрашенный под цвета африканской пустыни, пикирует в нашу сторону и открывает огонь. Снаряды из пушек взрываются рядом и находят свою жертву – механика последнего самолёта «Армады» Борю Берсеньева.

В этой ситуации я успел спрятаться под густой, чёрный и едкий дым от горящих покрышек нашего самолёта и чувствовал себя в безопасности, хотя рядом горел самолёт и взрывались патроны пулемётов.

Знакомая пара истребителей продолжала кружиться над нами и обстреливать всё то, что двигалось на земле. Самолёты пикировали, пушки стреляли, и казалось, что они не собирались улетать, не поразив все цели, но боекомплект был израсходован, и они улетели.

День, полный невероятных событий, подходил к концу. Начало смеркаться. Появилась колонна автомашин – личный состав с нашего аэродрома. Она чудом избежала встреч с наземными частями противника и атак авиации с воздуха. Подъехала санитарная автомашина. Медицинский персонал оказал помощь пострадавшим и собрал всех раненых под кроны двух деревьев. Также были собраны тела погибших при штурмовке. С Володи срезали обгоревшую ткань одежды, сделали примочки и совершенно голого положили на стол. Его когда-то сильное тело доживало последние часы. Говорить он уже не мог. На широком лбу образовались две глубокие складки, которые двигались синхронно с голубыми глазами и губами, выражая ужасную боль. Военврач обещал довезти Володю до морского госпиталя, находящегося в Анапе, но, наверное, это были только успокоительные слова. Захоронение погибших было поручено специальной команде.

Для оставшихся в живых день закончился построением и перекличкой. Были полезные указания начальника штаба и его последняя команда:

– Если хотите жить, любыми средствами и способами добирайтесь до военной комендатуры города Сухуми. Я вас там буду ждать (до Сухуми – не менее 450 километров).

Я был в раздумье и подавлен событиями тяжёлого дня. И тут неожиданно появились мои ангелы-хранители в виде Петра Кравченко и Ивана Березина. Они отвели меня за ближайшую сопку, где паслись две лошади, стояла гружёная линейка и был источник с водой. Это было действительно райское место. Можно было спокойно осмотреться. Пилотки на голове не было, гимнастёрка и брюки в дырах от огня, уши и всё лицо слегка обожжены и чёрные от копоти.

Я осознал, что летел на последнем самолёте «Армады» и оказался единственным, кто серьёзно не пострадал от обстрела немецких истребителей.

Наступила южная тёмная ночь. Утром, после спокойной тёплой ночи, проведённой на ворохе свежескошенной травы, мы быстро собрались в далёкий и полный приключений путь.

Как выяснилось уже в дороге, Петро под расписку получил в колхозе упряжку лошадей, успел заехать на продовольственный склад моряков, загрузить линейку продуктами и организовать ночной отдых. Теперь линейка была загружена коробками шоколада, банками сгущёнки, морскими галетами и свежей травой.

Этот стратегический запас продовольствия обеспечил нам проезд через некоторые заградительные заставы НКВД, хорошее питание и благодарность жителей горных селений, расположенных от Гайдука до Пшады.

Если бы наш замполит увидел транспорт, подготовленный для преодоления расстояния от Анапы до Сухуми, кавказских перевалов и более сложных преград, он мог бы искренне восторгаться его снаряжением, чистотой и блеском. Выкрашенная в зелёный цвет кубанская линейка имела два надёжных двигателя, запряжённых по всем лошадиным правилам, запас калорийной пищи, а также экипаж из обстрелянных и обожжённых войной трёх сержантов. Война уже высветила этих людей, и было ясно, кто чего стоит.

Иван запряг лошадей, мы удобно уселись по бокам линейки и поехали на Новороссийск. Когда въехали на первый перевал, он привстал и с чувством произнёс:

– Прощай, «Армада»!

Немецких самолётов в воздухе не было. Всё было спокойно. Только перед спуском к морю, на перевале Волчьи Ворота, рядом с дорогой, взрывались артиллерийские снаряды. Лошадки бодро везли линейку по горным дорогам, и уже через девять часов мы выезжали из Новороссийска на Геленджик. Всё осталось позади, а впереди были заставы НКВД, перевалы, хороший город Сочи, безлюдный город Сухуми, много трудностей и много различных событий.

Заградительные отряды и заставы НКВД появились по приказу Верховного главнокомандующего № 227 от 28 июля 1942 года, который был направлен на укрепление дисциплины в войсках и повышение ответственности за обеспечение боевых приказов. Нам предстояли встречи с такими отрядами, которых раньше при отступлениях практически не было.

В моих воспоминаниях мало героического, нет описаний смертельных воздушных боёв, штурмовки вражеских позиций и аэродромов, поражения целей, защищённых мощной системой ПВО, и т. и. Это легко объяснимо – я не мог быть непосредственным участником этих событий. Но я был рядом с людьми, которые совершали бессмертные героические подвиги, любили Родину и знали, что такое немецкий фашизм. Я готовил к полёту их оружие. Может быть, последний самолёт нашей «Армады», на котором я летел, был последним боевым самолётом Р-5 ВВС СССР.