Война глазами участника Парада Победы. От Крыма до Восточной Пруссии. 1941–1945

Зоя Коновалова жила в Краснодаре, была младшей дочкой в казацкой семье. В их роду была турчанка, и поэтому она такая чернявая. Она окончила курсы радистов и прошла подготовку в Краснодарском краевом штабе партизанского движения, где изучала немецкие средства связи. Сегодня она занимается самоподготовкой перед ответственной работой в Крыму. Чем больше она рассказывала о себе и предстоящей работе, тем сильнее у меня проявлялось чувство удивления и восхищения поступками этой смелой девушки. В подтверждение своему рассказу она показала «бумагу», подписанную командующим фронтом маршалом С.М. Будённым, и маленький браунинг, спрятанный в лифчике. В её «бумаге» (насколько я помню) было указано, что старший сержант выполняет задание штаба фронта и поэтому командиры частей и соединений должны оказывать ей необходимую помощь при выполнении служебного долга.

Я осознал, что она мне полностью доверяет и хочет поделиться своими сложными переживаниями, и ещё я понял, что впервые мне раскрылась такая интересная девушка.

Мы шли, взявшись за руки, к рынку, разговаривали о наших судьбах, и у нас появлялось взаимное чувство уважения и дружбы.

Бойкая рыночная торговля шла между лечебными корпусами известного курорта, на дороге и на берегу реки. Мы купили лепёшки, местного сыра и груш. Зоя заплатила за все покупки, но я отдал ей около двухсот рублей, которые у меня были. К этому времени мы уже настолько доверяли друг другу, что деньги для нас не имели никакого значения. После приятной трапезы она сказала:

– Пока не стемнело, пошли к морю. Тебе нужно отмыться и привести себя в порядок – это моё желание, пойдём.

Она купила мыло, и мы пошли сначала к речке, а потом к морю.

Моё обмундирование после Зоиной стирки сушилось на заборе, разделяющем пляжи соседних санаториев или домов отдыха, а мы бегали по воде, ловили друг друга и целовались.

Завтра моя подружка должна быть в Лазаревской, а ночью перелететь в Крым, в район Коктебеля. Дальше она должна попасть в село Отузы, где её встретит связной. При связи со штабом партизанского движения она обязана использовать радиостанции румынского корпуса, штаб которого располагался в бывшем санатории Минобороны в селении Кизилташ. Там, где находится пещера знаменитого крымского разбойника Алима, в которой я был ещё в 1936 году. Операция по захвату румынских радиостанций подготовлена, ожидают нашу радистку.

Произнесённое Зоей слово Кизилташ вызвало в моей памяти цепную реакцию воспоминаний…

Первое. В 1936 году я в летние школьные каникулы впервые самостоятельно ездил в Крым к младшей сестре мамы – тёте Шуре. Она работала главным врачом в санатории Московского военного округа, расположенном вдали от моря и от главных крымских дорог, в месте под названием Кизилташ. Там я был с двоюродными братьями Лёвой и Юрой. Мы много ходили по горам – покрытым густым лесом и жгучей «шайтан-травой», купались в мутном пруду вместе с черепахами и лягушками, играли в большой пещере Алима.

Второе. В июне 1942 года наш полк (763-й ББАП) получил задание уничтожить штаб румынского корпуса, который, по информации агентурной разведки, размещался в зданиях бывшего санатория в местечке Кизилташ. Звено самолётов Р-5 под командованием старшего лейтенанта М.С. Оганесова, с зажжёнными бортовыми огнями, взлетело с аэродрома Плавненский (недалеко от станицы Крымской) в южную звёздную ночь. Никаких средств наведения самолётов на цель, кроме карт, не было. Поэтому в районе цели были сброшены осветительные бомбы, которые перепугали противника, но не обеспечили нахождения здания санатория – экипажи видели только гладь двух прудов и сплошной лес. Фугасные бомбы были сброшены по наитию. С земли румыны открыли огонь из спаренных артиллерийских установок «Эрликон» и включили мощный прожектор. Однако самолёты звена вернулись на свой аэродром без потерь. Больше полётов в этот район не было.

Я понимал, какая ответственная и опасная работа ожидает Зою, какие у неё переживания, но наши сердца нашли друг друга, появилось доверие, ласка и желание помочь внезапной любви. Мы продолжали бегать по неприятной прибрежной гальке… Быстро темнело, сквозь редкие облака пробивался свет луны, море засыпало. Было безлюдно и тихо. Моя гимнастёрка и брюки сохли плохо, наши трусы были мокрыми.

– Давай искупаемся в последний раз, – сказала моя подружка, снимая с себя всё лишнее. – Только никаких вольностей, не то время, я ещё хочу нормально жить. Близко ко мне не подходи. Ты меня понял?

Я не мог не согласиться и не выполнить её желания. Однако мы купались голыми в тёплой, приятной воде и были значительно ближе, чем хотела моя подружка. Потом сидели на берегу и ждали, когда подсохнет наше бельё.