Война и космос

– Это не вызов, а обвинение, – спокойно отвечала она, повторяя мне свои азбучные истины в сотый, наверное, раз. – «Потерянные дети» – это мы все. Все, убитые бездарными педагогами, нечуткими родителями, жестокими сверстниками. В нас умерли стремления, умерли таланты, умерли вечные ценности. Мы – всего лишь носители пустой и никому не нужной информации. В семьях нам не позволяли делать то, чего мы хотим, однако заставляли делать то, что мы ненавидим больше всего на свете. И мы остались одни. Знаешь, когда родители принимают решение оставлять ребенка, они берут на себя колоссальную ответственность. Получается, что мать порождает на свет еще одну обездоленную душу, обреченную на страдания. Об этом страшно думать, но так оно и есть. Поэтому, давая ребенку жизнь, нужно обеспечить ему все необходимые условия для того, чтобы это было на самом деле похоже на жизнь. Хочет бежать из дома – пусть. Пусть увидит мир во всей его красоте. Хочет игрушки – да пожалуйста, какие больше по вкусу. Хочет друзей – пусть выходит на улицу и находит друзей. Это все прекрасно, это та жизнь, которую стоит прожить, которая, несмотря на всю свою бессистемность и инфантильность, не нуждается ни в каких искусственных дополнениях. Теперь понимаешь?

– Понимаю, – кивал я, пытаясь переварить услышанное.

– А ведь мы собрались сами. Просто Хозяин указал нам путь, дал оружие и убежище для того, чтобы мы победили в этой войне, чтобы мы вернули себе то, на что имеем право.

– Понимаю, – повторил я.

– И сын Хозяина тоже с нами.

– Сын Хозяина? – удивился я.

– Да, – подтвердила Сельма. – Его зовут Илия. Он тоже где-то в убежище. Только вряд ли он с тобой заговорит.

– Это еще почему?

– Он – вроде как… дикий, – прошептала Сельма.

– Дикий?

– Да. Он – самый отчаянный из «Потерянных». Хозяин двенадцать лет назад, будучи еще во плоти, имел отношения с простой земной женщиной – вроде меня. И у нее родился ребенок, а Хозяин куда-то исчез, точно не знаю. Теперь вот этот ребенок подрос, и Хозяин его нашел, но Илия не подпускает к себе никого, он очень зол, он – воплощенная ненависть. Он не может простить отцу несчастного детства, а людям – попустительства. Мне кажется, если выпустить его из комнаты, он перегрызет глотки всем живым в радиусе многих километров.

– Зачем же он здесь? – спросил я.

– Хозяин утверждает, что испытывает вину и какие-то отцовские чувства, но, полагаю, малыш – всего лишь оружие. Страшное, неимоверно разрушительное оружие, – вздохнула Сельма. – Мне жаль его, в той же мере, в какой жаль себя. А ты? Ты тоже «Потерянный»?

– Нет, я другой, – покачал головой я. – У меня все было попроще. Я любил своих родителей, и многих друзей любил, и свою страну. Мне нравился мир… пока он не покатился по наклонной.

– Это не мир катится по наклонной, это мы сгибаемся под тяжестями, – задумчиво произнесла Сельма. – А ты молодец, что не сдался. И как тебе это удалось?

– Да вот так и удалось, – пожал плечами я. – Прятался я в сталинском доме, предназначенном под снос, воровал в магазине по соседству еду и теплые вещи. Иногда ухитрялся утащить ящик с продовольствием из-под носа этих… Как-то само собой получалось. Ну и диверсии…

– А ты не думаешь, что была у тебя рука направляющая? – спросила вдруг Сельма.

– С чего бы мне так думать?

– Ну, гляди – кругом камеры, кругом солдаты, кругом шпионы и предатели, а ты так легко со всем этим справился, и до сих пор жив. Может быть, за тобой кто-то есть?

– Я так не думаю.

– Ты можешь просто не знать.

– Это верно, однако кому я нужен? Ведь даже Хозяин взял меня случайно, только для того, чтобы выйти на Никиту… ну, на Никифора…

– А если и ты нужен Хозяину? – голос Сельмы был угрожающе серьезен.

– Тогда я спрошу его об этом.

– Так спрашивай, – раздался веселый голос Хозяина. Он тут же вошел в помещение, улыбаясь и прямо-таки сияя от радости. За ним семенили двое его помощников – рыжий и усатый – а следом шли еще шестеро, которых я не знал. Разношерстная это была толпа, и на крайность удивительная. Крокодил в костюмчике, полненький лысый мужчина, держащий за руку прекрасную юную деву, красивый статный брюнет в старомодной жилетке, дымящий трубкой, и двое безликих сопровождающих в полосатых сорочках с карикатурными надписями «Цеглубиз дает отпор».

– Ну что ж, почти все в сборе, – произнес Хозяин. – Нам предстоит нелегкий бой, да не один, и в конце дело разрешится – а в чью пользу, это еще вопрос. С нами нет лишь двоих – Никифора Белены, ему сейчас не до этого, он готовится к важному испытанию; и моего сына, возглавляющего теперь «Потерянных детей», который просто вряд ли захочет с вами знакомиться. Очень своенравный паренек, знаете ли. Но я им все равно горжусь.

– Ну и аферу ты закрутил, Падший, – покачал головой брюнет.