Война и мир в твиттере

Пеппер на мгновение застыла – у нас один цвет волос и одинаковый беспорядок на голове, так что ошибки быть не могло, моя мама… что ж, моя мама. Она посмотрела сначала на меня, потом опять на мою маму, и только тогда до меня дошло, что она переживает, как бы моя мама не таила злобы на нее, как это сделала мама Пеппер по отношению ко мне.

Взгляд мамы смягчился, она понизила голос и заговорщицки сказала:

– Это тебе я должна отправить счета за то, что мне пришлось отправить сына на разборки в «Твиттер»?

Пеппер успокоилась, облегченно выдохнув.

– Он может просто опустить их в щелку моего шкафчика.

– Хах! – Мама посмотрела на Пеппер таким взглядом, будто устроила ей проверку и была удовлетворена результатом. Я не осознавал, что и сам затаил дыхание, пока не опустил облегченно плечи.

Затем она протянула руку и толкнула меня в плечо.

– Вторая и четвертая духовки свободны для ваших подростковых махинаций. Постарайтесь не спалить кухню, ладно?

– Это макаруны «Кухонная раковина»? – спросила Пеппер, вытаращив глаза на витрину.

– Они самые, – сказала мама, уперев руки в бока. – Классика Кэмпбеллов, если верить словам вашего отца. Эту партию я сама приготовила утром.

Я салфеткой взял одно пирожное и протянул его Пеппер.

– Стой, ты уверен…

– Он владеет этим местом, он уверен, – усмехнулась моя мама.

Я застыл от ее слов, но в этот момент Пеппер откусила немного макаруна и закрыла глаза.

– Боже мой. Вы добавили сюда кусочки брецеля?

– И ты со своим никчемным братцем сказал мне, что я испытываю судьбу, добавив их на прошлой неделе, – сказала мама, тыкнув в меня пальцем.

– Ладно-ладно, но, если честно, это было сразу после эксперимента с лакрицей, поэтому я не хотел травмировать психику наших покупателей.

Пеппер откусила еще немного.

– Эта версия даже вкуснее монстроторта.

– Ого, сбавь обороты, – сказал я, не понимая, когда все обернулось так, что я стал при ней защищать ее же еду.

– Монстроторт? – заинтригованно спросила мама.

– У нас через час будет готово несколько экземпляров, – сказала Пеппер. – Он выглядит отвратительно.

– Но потрясающий на вкус, – добавил я.

Пеппер засияла так, словно ей дали Оскар. Затем она сняла рюкзак с плеча и стала доставать оттуда всевозможные вкусности и десертные соусы, от одного взгляда на которые печеньковый монстр впал бы в кому.

– Что ж, – сказал я, – кажется, эта работа нам подходит.

– Да начнутся безумные десертные игры!

Джек

Полтора часа спустя мы стали гордыми родителями двух огромных противней монстротортов, нескольких буханочек хлеба, который назывался «Единорожье мороженое», трех дюжин макарунов «Кухонная раковина» и кексов с ореховым маслом и желе, безумного количества бананового пудинга и кусочков теста, которые мы обваляли в плавленом шоколаде и убрали в холодильник.

В какой-то момент к нам зашла мама, соблазненная запахом. Она попробовала кусочек монстроторта, простонала и сказала:

– Не смотрите на меня. – И взяла второй кусок.

– Вообще-то нам это для школы нужно, – напомнил я ей, пока стоящая рядом Пеппер вся зарделась от гордости за свое творение.

Мама подняла указательный палец вверх.

– Цыц. Дай мне насладиться моментом. – Пеппер фыркнула от смеха, затем мама повернулась к ней и сказала: – Ты можешь приходить на эту кухню в любой день до конца своей жизни. – И прежде чем Пеппер успела ответить, мама сказала мне: – Но если ты не помоешь всю эту посуду, твоя жизнь, мой дорогой, закончится в ту же секунду.

К тому моменту, как мы закончили оттирать кастрюльки и противни, щеки Пеппер были покрыты мукой, а в волосах кое-где виднелся шоколад. Я не задумываясь протянул руку и попытался его вытащить. Ее взгляд метнулся ко мне, но в нем читалась не паника, а надежда и удивление, что добавило смысл в момент, который я считал бессмысленным, и заставило меня сомневаться в себе.

– Шоколад, – сказал я, показывая ей свою руку.

Она закатила глаза.

– Как обычно.

Я перенес вес с одной ноги на другую и немного отодвинулся от нее.

– Мы могли бы, э-э-э… передохнуть у нас дома, пока ждем, что все остынет. – Я показал пальцем наверх. – Мы живем на втором этаже. И, если хочешь, ты можешь остаться на ужин.

– Ты уверен?

Я махнул рукой в другую сторону кухни, где грудой лежали мясо, сыр, хлеб и прочие ингредиенты для сэндвичей, которые известны человечеству.

– Ты можешь сделать все, что твоей душе угодно.

Мы оба избегали сырных тостов, поскольку именно они стали яблоком раздора между нами. Я сделал себе пастрами на ржаном хлебе, а Пеппер – сэндвич из остатков багета, добавив к нему швейцарский сыр, ветчину и масло. Я полил сэндвич клюквенным соусом, и она пробормотала «гениально», прежде чем добавить его на свой, и приятное чувство от этого слова разливалось в моей груди даже спустя пять минут, когда мы поднимались в квартиру со своими шедеврами.