Война и мир в твиттере

Сначала мне показалось, что мне снится, как я застыл в дверном пролете, перекрывая проход так, что никто не мог ни зайти, ни выйти. Кто-то напялил на Пеппер фиолетовый фартук и колпак с эмблемой «Маминых тостов»; она пробивала заказ и болтала с одним из наших постояльцев. Ее волосы были убраны в низкий пучок, она улыбалась широко и ярко, как и положено улыбаться клиентам, и выглядела при этом собой, но в то же время абсолютно другой Пеппер, которую я никогда раньше не видел. И даже спустя пять секунд, когда я просто таращился на нее, пока кто-то не похлопал меня по плечу со стороны улицы, чтобы я дал проход, эта картинка все еще не могла уложиться у меня в голове.

Пеппер заметила меня спустя несколько секунд, как я вошел. Ее щеки мгновенно покраснели, но она закончила обслуживать клиента, ни разу не сбившись. Я подошел к кассе, однако стоять по эту сторону было так непривычно, что это только усилило мою веру в нереальность происходящего.

– Что ты?.. – только и смог выдавить из себя я.

– Я подумала, что могу помочь вам сегодня, – сказала Пеппер. – Если ты не против.

Мне казалось, что мое лицо сейчас разорвется. К горлу опять подтупил ком, словно не я проплакал весь последний час.

– Хорошо.

Пеппер отвела от меня взгляд, и я понял, что мое внутреннее состояние, должно быть, отразилось на лице. Прежде чем я запаниковал и сказал что-нибудь тупое, ко мне со спины подошла мама и сказала:

– Привет, малыш. У нас здесь все под контролем. Почему бы тебе не посидеть немного с бабушкой?

Я глупо на нее уставился. Она, наверное, спустилась сюда, пока я сидел в своей комнате, но я не слышал, чтобы дверь хлопала.

– Да. Хорошо, я посижу. – Я повернулся к Пеппер. Я должен был так много сказать ей, но все, что мне удалось выдавить, было: – Спасибо.

Я развернулся быстрее, чем она успела мне ответить, потому что мне казалось, что мое лицо не сможет сохранить последние остатки спокойствия. Я поднялся по лестнице и зашел в квартиру. Кровь пульсировала у меня в ушах, а глаза часто моргали, словно Пеппер была лишь наваждением. Моя голова была настолько занята ей, что вплоть до того момента, как я открыл дверь квартиры, до меня не доходило, что если мама была внизу, значит, отец был здесь.

Я вздрогнул, увидев его на диване в гостиной, что выглядело более дисгармонично, чем то, что происходило внизу. Я так привык к тому, что родители весь день проводят в кулинарии, что было странно видеть его в квартире посреди дня, когда он обычно сидит в нашем офисе, а я за партой. Такое чувство, что мы смотрели друг на друга через разные линзы на незнакомой земле, хотя это наш родной дом.

Папа поднял на меня взгляд, и я опять собрался с силами. Я почти хотел, чтобы он накричал на меня, чтобы почувствовать облегчение от того, что эта ссора закончилась, но он не выглядел злым. Его взгляд был одновременно мягким и жестким, и я никак не мог понять, как мне себя вести, поэтому мялся в дверях, словно не туда зашел.

– Как бабушка? – спросил я в итоге.

Отец кивнул головой в сторону ее комнаты.

– Решила вздремнуть.

Я кивнул в ответ. Между нами повисла мучительная тишина, и я уже стал считать секунды, которые мне понадобятся, чтобы зайти в комнату и закрыть дверь, когда папа неожиданно сказал:

– Почему бы тебе не присесть?

Он подвинулся на диване, уступая мне место. Я подошел и сел рядом, хотя подушка – место Итана. Я посмотрел на колени, мысленно ругая себя за то, что даже в такой момент не смог отделить себя от него.

– Когда ты был маленьким, ты ненавидел эту квартиру. Ты говорил, что хочешь жить под столом в подсобке.

– Правда?

Его губы изогнулись в легкой улыбке.

– И мы бы позволили тебе, если бы не поймали за попыткой отодрать жвачку с нижней части столешницы.

Разговор о прошлом немного разрядил обстановку, поэтому я смог немного расслабиться.

– Что ж, это многое объясняет.

Он вздохнул, придвинувшись немного ближе ко мне.

– Я пытаюсь сказать, что ты… любил кулинарию. С самого начала. Любил находиться в ней, нажимать на кнопки на кассе и ходил по пятам за работниками на кухне.

Он замолчал на мгновение, давая мне возможность подключиться к разговору, но меня так терзало ожидание его дальнейших слов, что я не мог заставить себя сказать ни слова.

– Я не хочу, чтобы ты думал, что я заставляю тебя работать здесь, потому что плохо о тебе думаю, – сказал папа, понизив голос. – Все наоборот. Думаю, я так давлю на тебя, потому что… Что ж, у твоего брата так много общего с твоей мамой. А я всегда… Может, это немного самовлюбленно, но я всегда видел в тебе много от себя.

Эти слова, казалось, сжигали все на своем пути.

– Что ж, больше не видишь, я так понимаю, да?