Война и потусторонний мир

– Я верю, – сказал Петр. Но на всякий случай крепко сжал темляк на шее.

– Доброе утро, господа! – раздался позади звонкий девичий голос. Лиза, яркая, улыбающаяся, одетая в цветочный капор и нежное ванильное платье с голубой шелковой лентой под грудью, приближалась к ним, легко перебирая атласными туфельками по ухоженному парковому газону. – Какое чудесное утро для приключения, не правда ли?

Глаза ее так светились, а юное лицо в обрамлении кудрей казалось столь невинным, что невозможно было даже мысленно соединить этот образ со вчерашним чудовищным превращением. Не могла эта милая девушка рычать и клацать зубами. Петру даже представилось, что все это ему приснилось, – до тех пор, пока Елисей не принялся торопливо и нервно шептать ему на ухо.

– Умоляю вас не напоминать ей о вчерашнем, – бормотал он, пребольно сжимая Петров локоть. – Уверяю, подобное больше не повторится.

Говорил он с жаром, и все же приходилось признать, голос его при этом звучал гораздо менее уверенным, чем когда он клялся по поводу аэростата. Но Петр, глядя на хрупкую фигурку Лизы на фоне изумрудной травы и апельсиновых деревьев, и сам верил, что ночные страхи остались в прошлом. Утро в самом деле было приятным – солнечным и сочным, и если бы не беспокойство за судьбы двух миров, предстоящее путешествие в эту минуту казалось бы не более чем увеселительной прогулкой.

– Лизавета Дмитриевна, – Петр поклонился, целуя прохладную руку в вышитой бисером перчатке, – примите мою благодарность за то, что скрасите наше общество.

– Спасибо, что решили присоединиться, Петр Михайлович, – улыбнулась Лиза, приседая. – Все это так волнительно! – И, взяв Елисея под локоть, она отправилась к парящему шару.

Петр задержался, дожидаясь Лонжерона. Тот шел уверенно и быстро, удерживая в руках небольшой саквояж, кирасирское ружье и деревянный ящик для пистолетов, а под мышкой – генеральскую двууголку с белой кокардой. Глядя на него, столь серьезного и готового к неожиданностям, Петр пожалел, что сам безоружен. С другой стороны, он и представить не мог, что обычная сталь пригодится ему в этом мире.

– Разве все это имеет здесь силу? – Петр кивнул на оружие, как только они поравнялись. – Против… – он проглотил слишком оскорбительное «ваших», – потусторонних?

– Имеет, – глухо отозвался Лонжерон, – коли порох хорошенько смешан с серебром и огненной солью.

– Огненной солью?

– Обычная соль нас только жалит, для убийства нужна особая, ее добывают в горах Урала.

Некоторое время они шли молча, и Петр все собирался с духом.

– Я так и не успел высказать вам мою благодарность, – наконец выдавил он, – за… за…

– Не утруждайтесь, князь, – отозвался Лонжерон, – вашим спасением вы обязаны исключительно императрице. Я помог, зная, что подобный скандал во время бала вызовет ее неудовольствие.

– И все же… если бы не вы, мне не миновать бы смерти.

– Хуже, – бросил Лонжерон презрительно. – Для вас умереть в Потустороннем мире означает в нем же и остаться. А поверьте, князь, проживание в разных с вами мирах меня вполне устраивает. Постоянно лицезреть вас при дворе – такое врагу не пожелаешь.

– Боялись бы проиграть битву за внимание государыни?

Лонжерон принял шутку серьезно. Он развернулся, и оказалось, что глаза его побагровели от оскорбления.

– Не льстите себе, – сказал он сквозь проступившие клыки. – Без живого тепла вы не стоите и копейки. И если бы я не отвел оборотницу, все бы в этом убедились.

Петр насмешливо встретил сверкающий взгляд. Как это он еще в первую встречу не угадал в нем кровососа?

– Значит, мне все же есть за что благодарить вас, Лев Августович.

Лонжерон насадил на голову двууголку – так резко, что крякнули швы, – и зашагал к просторной лужайке, намеченной местом взлета. Петр отправился следом.

Аэростат завис над самой землей, цепляя корзиной кромку газона, и удерживался на этой высоте тремя оборотнями из императорской охраны. Рядом, то и дело поглядывая в небо, ждала Иверия. Кивнув Елисею, она перебросилась парой личных слов с Лонжероном, вручила ему небольшой коричневый сверток и наконец подошла к Петру. Ничего не осталось в ней от той слабости, что, подобно подснежнику, лишь на мгновение показалась из-под ледяной корки. Сейчас светло-голубые глаза вновь наполнились холодом, а подбородок заострился.

– Верните Егора, – сказала она твердо, – и вы будете вознаграждены, я обещаю.

– Для меня нет более желанной награды, чем спасение отечества, – ответил Петр.

Иверия усмехнулась.

– Не зарекайтесь, Петр Михайлович. – Она оглянулась на ожидавшую ее приказа компанию, а потом кивнула: – В добрый путь.

Первым в корзину, топорща усы от важности своей миссии, забрался Елисей. Он тут же принялся проверять железную конструкцию, возвышавшуюся посередине, и установленные подле нее странные приборы, похожие более всего на корабельные компасы и астролябии. Лонжерон, бросив быстрый прищуренный взгляд вверх, весьма уверенно шагнул внутрь следом.