Война иными средствами

Даже для стороннего наблюдателя внешнеполитических дебатов в США в последние годы не составит труда обнаружить эти исторические «слепые пятна». Как отмечает один аналитик, «пока… все правительства мало-помалу склоняются к экономическим методам, так или иначе», но Китай и Россия сегодня «делают это способами, немыслимыми для США»[765]. Экономика и политика, согласно комментариям прессы, признаются «относительно самостоятельными и автономными сферами деятельности», а в той степени, в какой одна сфера оказывает влияние на другую, «экономическая рациональность должна определять политический выбор», а не наоборот[766]. Американские чиновники и эксперты допускают, например, что потенциальное торговое соглашение между США и ЕС, так называемое Трансатлантическое торгово-инвестиционное партнерство (ТТИП), «можно рассматривать как своего рода второй слой клея для укрепления трансатлантических отношений»[767]. Но «называть ТТИП экономическим НАТО будет… серьезной ошибкой»[768]. Эти утверждения отражают широко распространенное мнение об «исконной» аполитичности рынков, которые следует защищать от геополитических амбиций и ни в коем случае не позволять им превратиться в арену конкуренции государств[769].

Так было не всегда. США объявили войну Британии в 1812 году только после того, как многолетнее эмбарго не привело к изменению поведения последней. «Долларовая дипломатия» Уильяма Говарда Тафта в долгосрочной перспективе провалилась, особенно в Азии: она «побудила Японию и Россию к расширению сотрудничества в разделении Маньчжурии, оттолкнула от США британских и французских союзников, фактически уничтожила целостность Китая и выставила американскую дипломатию одновременно наивной и неуклюжей»[770]. Однако не имеет значения, были подобные геоэкономические стратегии успешными или нет; важно то, что у США долгая и обширная история их применения. На протяжении большей части своего существования Соединенные Штаты регулярно осознавали значимость геоэкономических инструментов для достижения стратегических преимуществ – и применяли эти инструменты.

Но в последние десятилетия Америка начала воспринимать геоэкономику, ее роль в управлении государством в целом и ее историческую роль в американской внешней политике в частности совершенно иначе. Творцы американской политики стали трактовать экономику как отдельную сферу деятельности, которую следует оберегать от произвола государственной власти. В меморандуме президенту Никсону в 1969 году Ричард Купер, тогда молодой сотрудник Совета национальной безопасности, а впоследствии известный гарвардский экономист и один из руководителей администрации США, признавал растущий «раскол» между внешней политикой как таковой и внешнеэкономической политикой, причем характеризовал этот раскол как нечто между необходимым и желательным для достижения целей США в либеральной торговой среде[771]. «Учитывая общее направление развития либеральной торговой среды, – пояснял Купер, – оформилось мнение, что внешнеэкономическую политику нужно освободить от влияния сиюминутных политических соображений»[772].

По мере усугубления этой «раздвоенности восприятия» в последующих администрациях США экономика все больше становилась исключительной прерогативой экономистов, практически недоступной для внешнеполитических ведомств, и потому, не считая санкций, американское руководство благополучно забыло о геоэкономике. Так возник тот структурный разлад, который существует по сей день. Преодоление этого разлада должно начинаться с восстановления исторической памяти о применении Америкой геоэкономических методов и с определения того момента, когда все изменилось и почему. Более глубокое понимание истории – а вместе с тем, возможно, и более ясное национальное самоопределение – будет иметь решающее значение для выяснения того, где и как геоэкономику следует вводить в американские стратегические расчеты в качестве способа отстаивания национальных интересов США.

Американская революция 1914 года: геоэкономика выживания