Война иными средствами

Американцы, начиная с Александра Гамильтона и далее, отчетливо сознавали, что американская экономика существует внутри международной системы торговли и инвестиций, которая опиралась на морскую мощь, промышленный потенциал и технические возможности Великобритании. На протяжении многих поколений геоэкономика в США увязывалась с вопросом о том, каким образом контакты американской экономики с британской системой можно развивать для максимизации процветания и безопасности Америки. Но с Первой мировой войны ведомая Великобританией глобальная коммерческая система стала разрушаться (процесс ускорился в 1940-х годах), Лондон на глазах утрачивал свое могущество и политическую волю к сохранению этой системы, тем самым вынуждая Вашингтон решать, как лучше адаптироваться к новому мировому порядку.

Мировые войны: геоэкономика тотальной войны

Начало войны в 1914 году ознаменовало коренные изменения в отношениях Америки с геоэкономикой. Накануне Первой мировой войны политика экономического отрицания сделалась неотъемлемым элементом британской стратегической мысли. Как вспоминал в своих мемуарах министр иностранных дел Великобритании виконт Грей, «целью дипломатии… было обеспечить установление максимальной блокады, которая виделась возможной без разрыва с Соединенными Штатами»[781]. Британцы, нужно признать, едва не перестарались. К счастью для Лондона, германская неограниченная подводная война в Атлантике вскоре «помогла США более четко осознать перспективы», особенно после потопления лайнера «Лузитания» в мае 1915 года[782]. Как ни странно, после вступления американцев в войну в 1917 году США ввели еще более драконовские меры экономической блокады, чем британцы, чтобы не допустить поставок в Германию. США в полном объеме поддерживали продовольственное эмбарго против Германии, затем, в июле 1917 года, запретили весь экспорт в нейтральную Скандинавию, а также распространили этот запрет на Нидерланды. Опыт, вынесенный Америкой из ужасов мировой войны в 1917–1918 годах, быстро избавил страну от убежденности в том, что принципы торговли с нейтральными государствами должны соблюдаться в ходе боевых действий[783].

Примерно тогда же Вудро Вильсон стал публично критиковать концепцию «долларовой дипломатии». Выступая в Индепенденс-холле 4 июля 1914 года и рассуждая о природе свободы, Вильсон сформулировал свою позицию таким образом: «Нет на свете человека, больше меня заинтересованного в распространении американского бизнеса вплоть до дальних уголков земного шара… [Но] если американское предпринимательство в зарубежных странах, особенно в тех зарубежных странах, которые недостаточно сильны, чтобы нам сопротивляться, принимает форму принуждения и эксплуатации народных масс этих стран, его следует ограничить и ни в коей мере не поощрять. Я готов сделать для американцев все, что позволяют совершить деньги и дух предпринимательства, кроме подавления прав других людей»[784].

Для Вильсона, однако, «долларовая дипломатия» являлась лишь образцом злоупотребления геоэкономическими инструментами во внешней политике. В целом он продолжал рассматривать эти инструменты как легальные и необходимые средства отстаивания соответствующих национальных интересов страны. Это очевидно из его упорного стремления установить экономическую блокаду после вступления США в войну. Но к 1919 году в Вашингтоне сместились акценты – от победы в Великой войне к куда более сложной задаче гарантирования мира, и Вудро Вильсон пришел к выводу, что Лига Наций способна предотвратить новую войну посредством введения «абсолютного» бойкота против стран-агрессоров. «Бойкотируемое государство – такое государство, которое близко к капитуляции, – пояснял Вильсон. – Если применять это экономическое, мирное, тихое, но смертоносное средство, уже не возникнет необходимости в применении силы. Это ужасное средство. Оно не потребует жертв за пределами бойкотируемой страны, но окажет давление на народ, давление, которого, по моему мнению, не выдержит ни одна современная нация»[785].

Даже несмотря на возрождение американского изоляционизма после Первой мировой войны, геоэкономическая политика продолжала осуществляться – более того, активно проводилась в межвоенный период. «Разочарование в войне и в международных обязательствах, которые к этой войне привели, а также экономическая неопределенность препятствовали полноценному участию США в мировых делах в межвоенный период», – как отмечается в исследовании сотрудника Государственного департамента, суммирующем национальные настроения того времени. США устали от военных дилемм Европы, и президент Вильсон совместно с разработчиками внешней политики обратился к перспективам американских частных инвестиций за рубеж; инвестиционные доллары виделись им способом увеличения влияния Америки в мире[786].