Война иными средствами

В годы после Войны за независимость отцы-основатели утверждали, что Соединенные Штаты не способны добиться подлинной независимости без превращения в экономически зрелую и самодостаточную страну. Томас Джефферсон высказал это мнение в письме государственному деятелю, впоследствии вице-президенту Элбриджу Джерри в мае 1797 года. Англичане и французы, писал Джефферсон, «желают монополизировать торговлю и влияние на нас, и они на самом деле сумели этого добиться. Когда мы замечаем, что им принадлежат мастерские, где производится все, что нам нужно… что они владеют, открыто или тайно, значительной частью нашего судоходства… что они стремительно присваивают наши банки и государственные средства, тем самым подчиняя себе наши государственные финансы… когда они демонстрируют, что посредством вышеозначенного воздействия на все ветви власти могут заставить наше правительство плясать под свою дудку, и вполне в состоянии подчинить интересы этой страны волей другой державы, – когда мы все это замечаем и осознаем, думаю, никто не станет утверждать, будто мы обладаем истинной независимостью».

Сложно найти более яркий пример геоэкономических тревог и намерений.

Джефферсон озвучивал общее понимание того факта, что наиболее серьезные угрозы молодой Америке были геоэкономическими по своей природе. Бенджамин Франклин никогда не забывал о необходимости отстаивать геополитические интересы США экономическими методами. Прекрасно понимая, что Европа представляет собой очевидный источник угрозы американской безопасности, он предлагал Америке развивать торговлю в обмен на дружбу и сотрудничество европейских государств[773]. Томас Пейн в статье «Здравый смысл» объяснял, что «в наши планы входит торговля, и она, при разумной ее организации, обеспечит нам мир и дружбу со всеми народами Европы, поскольку в интересах всей Европы иметь в лице Америки открытый порт. Ее торговля всегда будет защитой». Пейн не питал никаких иллюзий относительно того, что экономические интересы Америки возможно отделить от европейских. Скорее, он предлагал воспользоваться геоэкономикой. Именно благодаря торговле США в состоянии стравить европейские государства между собой в мировой политике. «Предоставляя европейским государствам равный доступ к американским портам, – говорилось в другом тексте, – мы добьемся того, что каждое будет заинтересовано помешать прочим угрожать независимости Америки»[774]. Александр Гамильтон, отец американского капитализма, подчеркивал, что «торговля есть оружие в борьбе за власть» (этот тезис вряд ли пользуется популярностью у сегодняшних разработчиков торговой политики[775].)

Выказывая единодушие (что случалось редко), Гамильтон и Томас Джефферсон разделяли приверженность применению геоэкономических методов во внешней политике. Джефферсона по праву вспоминают как творца одного из величайших геоэкономических успехов в истории Америки: в апреле 1803 года он руководил покупкой 828 000 квадратных километров территории между Миссисипи и Скалистыми горами, которая удвоила площадь американских земель по цене всего четыре цента за акр (15 миллионов долларов в общей сложности). Экономическое рацио здесь очевидно; Джефферсон хотел обеспечить американским фермерам из долины реки Огайо выход к Мексиканскому заливу через реку Миссисипи (река была для этих фермеров важнейшим каналом транспортировки излишков зерна и мяса). Но за решением стояли также более фундаментальные, геополитические мотивы. В мае 1802 года Джефферсон признался Джеймсу Монро, что «мы имеем все основания опасаться уступки Испанией Луизианы и Флориды Франции». Он знал, что Соединенные Штаты не могут позволить себе военное противостояние с Францией Наполеона Бонапарта; но еще он понимал, что если Франция присвоит себе вышеозначенные территории, это окажется для нее стимулом продолжить движение на запад и утвердиться там, где находятся, по мнению Джефферсона, стратегические запасы Америки. Он предупреждал американского посла во Франции Роберта Ливингстона, что «день, когда Франция завладеет Новым Орлеаном, станет для нас приговором; далее ничто не будет ее сдерживать. Это событие зафиксирует союз двух наций, которые совместно способны обеспечивать свое исключительное право на плавание в океанах»[776].