Война Катрин

Я не понимала значения этих фотографий, не понимала сути работы фотографа. Этьен возвращал чувство гордости женщинам и мужчинам, живущим в тяжком каждодневном труде заодно с землей и погодой. Его искусство в том и состояло, чтобы поймать миг, когда жизнь замерла. Остановка – вот чудо в череде нескончаемых, неизбывных, повторяющихся изо дня в день трудов, она открывает в них то подлинное, что заслоняет бесконечная, однообразная работа. Я вспомнила, как стояла перед витриной Этьена, свое горделивое высокомерие, которое великодушно собиралась скрыть, и почувствовала себя мелкой тщеславной хвастуньей, до которой вон как медленно все доходит… А Этьен? Этьен – художник по призванию!

Я никогда не делала семейных фотографий и пожалела о комнате с черной драпировкой в ателье моего друга. Там бы я сделала снимки гораздо лучше, объектив точнее бы уловил и перенес на стеклянные фотопластинки выражение их лиц во всей полноте оттенков.

Но отступать некуда. Только надо найти какое-то более подходящее место, чтобы получилась фотография, какую ждет моя приемная семья. Идею подала Алиса:

– А пойдемте под дуб на задний двор, там будет лучше, правда?

Правда. Под дубом идеальное место. Тень даст снимку глубину, а дуб придаст значительность портретам. В Алисе таится удивительная жизнестойкость, и выбор ее совсем не случайный, он свидетельствует, что она и вправду умеет ладить с тенями. Я позвала всех и попросила встать под деревом. Тщательно выверила выдержку экспонометром и сначала попросила позировать каждого по отдельности. Пусть у каждого будет свой портрет. Алиса стала помогать мне в компоновке кадра, когда я приготовилась снимать всю семью. Вот так помощница! Просто чудо! Она сразу поняла, что нужно, и ну колдовать. Замечала малейшее несоответствие. Сто раз переставила отца, мать и детей, ища самое точное, самое безупречное сочетание. Меня она просто потрясла – до чего верный глаз, какое чувство композиции. Алиса увязала воедино вертикали – дерево, человеческие фигуры – и горизонтали – небо и землю.

Мы с ней, сами того не ожидая, оказались отличной командой, работали и обе смеялись от удовольствия. Остальные тоже включились в нашу игру, заулыбались. Для всех нас выдалось счастливое утро. Хозяйка задумала праздничный обед и вместе с детьми вынесла стол из кухни на улицу. В первый раз с тех пор, как мы приехали. В первый раз после их свадьбы, которая была двадцать лет назад.

Надеюсь, моя работа не обманет их ожиданий. Сегодня я делала все впервые и ни в чем не уверена. Нет сомнений, кадр выйдет что надо: Алиса постаралась, а вот как с выдержкой, не знаю. Но надеюсь, что правильно ее поставила.

До этого дня мне хотелось снимать хозяев фермы за будничными делами. Дождаться подходящего момента на закате и сфотографировать Марселя на огороде, как он копает землю или, наоборот, оперся одной рукой на лопату и вытирает со лба пот. Хотелось сфотографировать руки хозяйки, когда они месят тесто для хлеба ровными, точными, однообразными движениями.

Но в этот воскресный день, такой не похожий на остальные, я вдруг поняла: я бы не порадовала их, если бы украдкой сфотографировала за работой, им бы не захотелось таких снимков, они бы не стали их беречь. Все свои дела они знали наизусть, вся их жизнь тратилась на работу. Они ждали других фотографий, хотели увидеть себя вне привычного времени и тисков обыденности. Увидеть себя такими, какими им бы хотелось быть. Родись они побогаче, они вырвались бы из плена времен года, жили бы красивыми, такими, какие они и есть, но какими им быть некогда.

Праздничный обед помог нам забыть о буднях и о войне: морковный салат с зеленью, печеная картошка в мундире с копченым салом и на десерт пирог с яблоками. Алиса вернула нас к действительности:

– Надо же, яблочный пирог! Мама тоже пекла иногда по воскресеньям!

И малышка принялась уписывать за обе щеки свой кусок. Впервые наша Алиса заговорила вслух о маме, но вспомнила легко, и мы успокоились. Разное могло прозвучать в слове «мама», но в ее воспоминании была только тепло. Ничего не омрачило наш праздник, даже тени.

После нескольких стаканчиков выдержанного вина, которое хозяин достал по такому торжественному случаю, он предложил отвезти пленки в город, их там проявят, сделают фотографии. Он знал, что с тех пор, как началась война, мастерской занимается жена фотографа. Я сказала, что все хочу сделать сама, и он нахмурился.

Но я настаивала:

– Я привыкла сама печатать фотографии. Боюсь, жена фотографа не сможет сделать то, чего бы я хотела. В Париже я училась у известных фотографов, и мои фотографии были замечены.

Я пропела все ту же песенку, что и в монастыре, слегка ее приукрасив. И говорила так уверенно, что сумела убедить Марселя. Он предложил отвезти меня в четверг в город, чтобы я поговорила с хозяйкой фотоателье, может, она и согласится на мою просьбу.