Война хаоса

От ее слов мэр прыскает со смеху.

– Я буду говорить с вами как захочу, госпожа, – шиплю я. – Вы мне не указ. И не надо заливать, будто ваша предводительница ничего не задумала!

Госпожа Брэтит, не меняясь в лице, переводит взгляд на мэра:

– Очаровательно!

– И весьма метко, согласитесь, – смеется мэр. – Как всегда.

Мой Шум неожиданно розовеет от его похвалы.

– Будьте любезны, доложите госпоже Койл об очередном успехе, – говорит мэр целительнице. – И очередном провале.

Госпожа Брэтит садится в телегу к госпоже Надари, и они уносятся в город, бросая на нас злобные взгляды.

– На ее месте я бы поступил так же, Тодд, – говорит мэр, когда солдаты начинают возвращаться с пустыми руками. – Не дал бы противнику получить преимущество.

– Мы не противники, а союзники, – возражаю ему я. – У нас должна быть общая цель – заключение мира.

Мои слова не трогают мэра. Он просто смотрит на марширующих мимо солдат – те смеются и перешучиваются, радуясь очередной победе после стольких поражений. Когда мы вернемся на площадь, мэра ждут ликующие вопли целой армии.

Виола говорит, что в лагере «Ответа» из госпожи Койл тоже сделали героя.

Но они воюют там, где могли бы действовать мирно.

– Пожалуй, ты прав, Тодд, – вдруг произносит мэр.

– В чем? – удивляюсь я.

– Мы должны сотрудничать. – Он с улыбкой поворачивается ко мне. – Пора испробовать новый подход.

[Виола]

– Что там происходит? – спрашивает Ли, расчесывая кожу под повязками.

– А ну перестань! – Я легонько шлепаю его по руке – и тут же сама кривлюсь от боли.

Мы находимся в палате корабля-разведчика, на стенах вокруг экраны, на которые транслируется изображение с зондов, рассыпанных по долине. После вчерашнего чересчур мощного взрыва, устроенного госпожой Брэтит, мэр удивил всех неожиданным предложением: следующую миссию должна взять на себя Симона. Госпожа Койл дала согласие, и Симона принялась за работу, сосредоточивая все усилия на единственной цели – схватить хотя бы одного спэкла и отправить его домой с предложением мира.

По мне, так это ужасно странно, ведь мы стольких уже перебили… Когда я наконец привыкну, что войны в принципе лишены логики? Ты убиваешь врагов, чтобы они поняли, как ты не хочешь их убивать.

Война превращает мужчин в чудовищ, вспоминаю я. И женщин тоже.

Сегодня Симона думает осуществить еще более хитрый отвлекающий маневр, чем обычно. Она поместила все зонды над одной тропой, чтобы спэклы подумали, будто мы ждем их с юга: там госпожа Брэтит расставила бомбы, которые должны взорваться раньше срока – как бы по ошибке. При этом северная дорога останется открытой, и там врага будут поджидать затаившиеся женщины «Ответа» под предводительством Симоны, в последний момент они выскочат из засады, чтобы поймать хоть одного спэкла.

– Ты мне ничего не рассказываешь, – жалуется Ли, снова трогая повязку.

– Может, проще посадить сюда Брэдли? Ты бы все увидел в его Шуме.

– Нет, лучше ты.

В Шуме Ли снова появляюсь я: ничего особенно личного, просто обычная я, только здоровая, вымытая и причесанная вместо костлявой дрожащей грязнули.

Ли пока ни разу не заговаривал о своей слепоте, разве что отпускал шуточки. Когда рядом оказывается кто-нибудь с Шумом, он видит происходящее – по его словам, это почти то же самое, что видеть самому. Но Ли проводит в моей компании много времени (мы оба почти не вылезаем из этой дурацкой палаты), и я чувствую, как он подавлен. Ему кажется, что жизнь кончена, что отныне ему придется видеть только собственные воспоминания и чужие картины мира.

И даже поплакать нельзя – ожоги еще очень болят.

– Когда ты молчишь, – говорит Ли, – мне кажется, что ты читаешь мои мысли.

– Извини… – Я отвожу глаза и кашляю в кулак. – Я просто очень волнуюсь. Хоть бы сегодня все прошло нормально!..

– Перестань себя корить. Ты защищала Тодда, вот и все. Если бы для спасения моей мамы и сестры пришлось развязать войну, я бы ни минуты не сомневался.

– Но на войне не сводят личных счетов, – говорю я. – Это плохо, это мешает трезво мыслить.

– Какая же ты личность без личных счетов? В той или иной степени война становится личным делом каждого. Правда, обычно делом личной ненависти.

– Ли…

– Я только хочу сказать, что Тодду страшно повезло: ради него кто-то готов пожертвовать целым миром. – В Шуме Ли появляется смущение, он гадает, как я восприняла его слова. – Только и всего.

– Он бы сделал ради меня то же самое, – тихо говорю я.

Я тоже, говорит Шум Ли.

И я знаю, что это правда.

Но разве у тех, кто гибнет по нашей милости, не найдется столь же верных защитников?

И за кем тогда правда?

Я прячу лицо в ладонях. Голова кажется жутко тяжелой. Каждый день госпожа Койл испытывает новые средства от инфекции, и каждый день мне ненадолго становится лучше, но потом лихорадка начинает бить с новой силой.

Смертельна, думаю я.

А до прибытия каравана еще несколько недель, и не факт, что у них найдется средство…

Внезапно в динамиках громкой связи раздается треск, от неожиданности я даже подпрыгиваю. А потом удивленный голос Брэдли произносит:

– У них получилось!

Я поднимаю голову:

– Что?