Война Кланов. Медведь 2

Образ малышки встает перед закрытыми веками. В темноте детское личико наплывает издалека, становится четче. Обрисовываются голубые глазки, розовый носик, пухлые щечки. Уходят прочь звуки тайги, пересвист птиц и шелест деревьев. Я перестаю чувствовать себя на Земле. Будто попадаю в комнату без окон, дверей… или в подвал. И на меня наплывает детское лицо. Оно вырастает до размеров колеса от машины и зависает на расстоянии… вытянутой руки? миллиона километров?

– Вам нужно торопиться! – заявляет Ульяна.

Детское лицо смотрит с серьезным выражением, которое так умиляет взрослых. Мне не до умиления.

– Сколько до вас?

– Осталось немного, но вам нужно успеть. Завтра полнолуние и тогда они оживят Пастыря.

– Как у тебя получилось? И почему ты обратилась ко мне, а не к матери? – не могу удержаться от вопроса.

– Ты после Предела остро реагируешь на Зов. Идите, я бросаю тебе путь.

– С тобой всё нормально?

– Поспешите! – после этих слов лицо начинает отдаляться.

Возвращаются звуки, запахи. Я выдергиваю ладонь из сжимающих тисков Людмилы. Она с надеждой смотрит на меня.

– Не представляю, как у неё это получилось, но Ульяна предупредила, что они находятся неподалеку и завтра должны оживить старика.

– С ней всё нормально?

– Она не сказала, что у неё болит. Лишь то, что мы должны торопиться. Так мы будем стоять, или всё же побежим? Она рядом, может, через несколько километров наткнемся на их пристанище.

Вячеслав подходит к Людмиле и обнимает её за плечи. Она как-то обмякает, словно из неё вытащили стержень, но это состояние длится не больше пяти секунд. Убрав руки с плеч, она смотрит на меня.

– Веди.

Такой твердости я давно не слышал. Если из её голоса можно сделать гвоздь, то он смог бы соперничать с алмазом. Мать торопится защитить своё дитя. Я не завидую перевертням, мне за них стало страшно.

Без слов я поворачиваюсь в сторону Зова, и ноги снова приходят в движение. Мелькают деревья, чахлые кустарники. Под пересвист птиц и шорканье мелкого зверья мы мчимся вперед.

Доносится легкое дуновение дыма. Зов становится сильнее – Ульяна находится рядом. Наша троица останавливается, тяжело дыша. Я опускаюсь на корточки – ноги ноют неимоверно. Никогда не думал, что способен так много бегать. Людмила с Вячеславом тоже присаживаются у дерева. Девушка сразу же воспользовалась ситуацией и достала из рюкзака последние куски храброго, но глупого кабана.

– Я так понимаю, что плана нет никакого? Врываемся на полном ходу, хлещем по щам, отбираем Ульяну и, пока они не очухались, смело смываемся? – говорю я, когда закончили с обедом.

Людмила вытирает пальцы о мох – зеленые елочки меняют цвет на красный. Она поднимает глаза на Вячеслава, на меня, тяжело вздыхает.

– Я не представляла себе, как мы будем действовать. Бежала за Ульяной. Думала догнать и отобрать ребенка, а сейчас… Сейчас думаю также.

– Родная, сколько бы их там ни было, я за тебя пойду против всех, – тихо говорит Вячеслав.

– Так сами поляжем и Ульянку не спасем! Герои, блин! – я пытаюсь воззвать к разуму, но это оказывается бесполезно.

Удивляться не приходилось, я на их месте поступил также. За родных кинулся бы в любую драку, не раздумывая. За отца и мать…

– Обязательно поляжете, глупые берендеи! – ворчит сумрачный голос, и нас словно подбрасывает взрывом.

Как так? Неужели у нас троих притупилось чутье, и мы не смогли почувствовать приближения десяти автоматчиков?

От них нет никакого запаха!

Десять мужчин в зелено-коричневой одежде стоят недалеко от нас. Черные зрачки автоматов Калашникова смотрят не отрываясь. Такими же пустыми и холодными глазами на нас взирают и сами мужчины. Глухое ворчание раздается в груди Вячеслава и тут же пять дул поворачиваются к нему.

– Не дури, пацан! Смерть вольно у вас погуляла, так что не нужно к ней самой в гости набиваться, – человек с сумрачным голосом дергает головой и шейные позвонки хрустят сухой веткой.

Крупный нос, широкий лоб, мешки под глазами – мужчина чем-то походит на актера Алексея Баталова. Неспешными движениями он приближается к нам и забирает у Вячеслава оба ружья. Тому остается только смотреть на эти действия.

– Вот и хорошо, вот и ладушки. А теперь двигайте вперед, мы вас уже заждались, – мужчина мотает головой.

– Что с Ульяной? – спрашивает Людмила, не двинувшись с места.

– Иди, девка, там сама всё увидишь. Не будете баловать, так может, живыми останетесь.

– А если будем? – бросил я.

– Зря, и себя погубите и дочурку не спасете. Хорош лясы точить, двигайте.

Под прицелом десяти автоматов мы идем вперед. Мда, давненько на меня автоматное дуло не смотрело – вроде как целую неделю, с той поры, как нам встретились дорожные бандиты. А я-то начал было скучать по этому полузабытому ощущению. Вячеслав с Людмилой тоже шли, оглядываясь на автоматчиков. Я заметил краем глаза, как у берендея сжимались кулаки, но бросаться он не рисковал, понимал, что пуля быстрее.

– Почему мы вас не почувствовали? – оглядываюсь я на главного.

– Тебе и в самом деле это важно? – словами Ульяны отвечает командир автоматчиков.

Я пожимаю плечами.

– Интересно же.