Война короля Карла I. Великий мятеж: переход от монархии к республике. 1641–1647

Аргайл, Лотиан и другие лорды из комитета бежали одними из первых. В 12 милях отсюда, в Куинсферри, они сели на корабль, идущий в Бервик, где к ним присоединился Ланарк. Получив известия о битве, он бросил свои вновь набранные войска и бежал с собственных земель. Отсюда они обратились за немедленной помощью к своим генералам в Англии и отправили Лоудуна в Вестминстер, где тот появился в слезах, умоляя помочь его бедствующей стране. Во всей Шотландии не осталось ни одной армии, способной биться с Монтрозом. Бедный доктор Бейли с укоризненным недоумением воззвал к своему Богу: «Почему Господь, вопреки ожиданиям самых прозорливых, так унижает нас своей рукой? Признаюсь, я не понимаю… Я еще не знаю всех подробностей этой шестой победы, но избиение, плен и бегство – это самое позорное. Говорят, Глазго заплатил компенсацию восемнадцать тысяч… Я так хочу узнать, что стало с моей женой и детьми… Эдинбург отправил ему всех пленных и, как говорят, тридцать тысяч фунтов».

У Эдинбурга не было выбора. Половина гарнизона дезертировала из-за бушевавшей чумы. Мертвые лежали непогребенными на пустых улицах. Монтроз угрожал огнем и мечом, если его друзья не будут освобождены из Толбута, но никаких угроз не требовалось. Смотритель тюрьмы дерзко заявлял, что «Монтроз достойный дворянин… и нет подобного ему во всем королевстве», а сбежавшие лорды – Ланарк, Лоудун и особенно Аргайл – низкие люди и угнетатели. Позднее у него будет причина пожалеть об этой несдержанности, но во второй половине августа 1645 г. разговорились все роялисты Шотландии, и все сомневающиеся и робкие люди Лоуленда заключали мир с Монтрозом. Поговаривали, сама леди Лоудун, жена канцлера, приветствовала красавца Макдоналда поцелуем.

Но даже если отбросить подобные романтические выдумки, страна лежала у его ног. А прибытие королевского государственного секретаря сэра Роберта Споттисвуда, который окольными путями добрался до Монтроза с документом о назначении его лейтенант-губернатором Шотландии, оказалось более чем своевременным. 18 августа его въезд в Глазго был встречен громкими приветствиями горожан, и в тот же день появилась прокламация о созыве нового парламента именем короля. Чтобы не дать своим диким воинам причинить вред Эдинбургу, Монтроз разместил штаб-квартиру вне города, в огромном дворце Гамильтона в Ботвелле, и здесь ясным августовским днем провел смотр своей победоносной армии и именем короля посвятил в рыцари Аластера Макдоналда за его службу.

VIII

Часть этих фантастических новостей, стремительно мчавшихся на крыльях победы, достигли короля всего через восемь дней после битвы под Килситом. Кампания, которую он вел, приобрела характер какого-то безумия, поскольку, когда Монтроз находился в Глазго, король во главе своих войск входил в город Хантингдон, расположенный в сердце Восточной ассоциации. Он следовал своему плану идти на север только до Донкастера, хотя к тому времени ему удалось наскрести около 2000 кавалеристов, и он описывал свое состояние как «удивительно хорошее». Но ближе к Ротерхэму Карл получил известие о приближении больших сил шотландцев и «отступил с поспешностью, превышавшей обычную». Изменив курс на юго-восточный, он воспользовался практически полным отсутствием парламентских войск на Западе и углубился в самое сердце Восточной ассоциации. В Стилтоне король разогнал небольшой отряд, который попытался оказать ему сопротивление, а в Хантингдоне гарнизон просто бежал. Здесь люди короля обеспечили себе наилучшую экипировку. У каждого были доспехи, защищавшие «спину, грудь и голову, и по паре пистолетов». Уже давно они не были так хорошо оснащены. Притесняемые парламентскими властями роялисты Хантингдона и другие, те, кто внезапно обнаружил роялистские симпатии, выбежали на улицы, рассыпаясь «в радостных приветствиях и поклонах», и оказали Карлу восторженный прием. Но вскоре его люди уже пили в тавернах «полными ведрами», и начались грабежи. Они забрали всех лошадей, увели 700 голов крупного рогатого скота и продавали его хозяевам за наличные. Король издал приказ, что его люди не должны брать ничего у тех, кто не содействовал мятежникам, но его кавалерия «назначала преступниками всех, кого встречала поблизости от места своего постоя». Впрочем, в таком пуританском графстве, как Хантингдон, это было не далеко от истины. В конце концов король, чтобы продемонстрировать свои добрые намерения, велел повесить одного солдата за то, что он ограбил торговца, и другого за то, что он совершил кражу в церкви.