Война короля Карла I. Великий мятеж: переход от монархии к республике. 1641–1647

И королю, и парламенту нужно было поддерживать хорошие отношения с зарубежными державами хотя бы для того, чтобы помешать другой стороне получать от них помощь. Ситуация, сложившаяся для иностранных дипломатов в Англии и английских дипломатов за рубежом, была чрезвычайно запутанной. Испанские, португальские, венецианские и французские представители продолжали жить в Лондоне и следить за делами своих соотечественников, время от времени страдая от наглости антипапистских демонстрантов. Но они стремились сохранять хорошие отношения с парламентом до тех пор, пока тот контролировал флот и главный порт королевства. Только португальский посол Антонио Соуса, обеспокоенный тем, чтобы отвлечь короля от его дружбы с испанцами и обеспечить его поддержку Португалии, недавно вернувшей себе свободу, тайно, но постоянно старался быть полезным Карлу. Испанский посол Алонсо де Карденьяс, вопреки всему, старался заручиться дружбой парламента, но и парламент на деле не мог обойтись без скрытой помощи этого врага нации. В обществе не было слышно почти ни слова о договоре, когда-то заключенном королем Карлом, о транспортировке испанского серебра в Нидерланды на английских судах, который так сильно не нравился пуританам, однако не было сделано ничего, чтобы прекратить действие договоренности, согласно которой серебро поступало на монетный двор для использования парламентом.

За рубежом соперничающие посланники короля и парламента стремились наилучшим образом обосновать свою позицию. Так, в Париже сэра Ричарда Брауни, уже долгое время представлявшего короля, оскорбило вмешательство некоего Анжера, купца англо-французского происхождения, которому парламент поручил представлять его интересы.

В Гааге королева тщетно протестовала против того, что Голландия уделяет внимание послу от парламента Уолтеру Стрикленду, который постоянно создавал роялистам проблемы и раздражал старого сэра Уильяма Босвелла, представлявшего в этой стране короля Карла последние пятнадцать лет. Такие же ссоры возникали в Кемпвире, основном голландском порту, через который шла торговля шотландской шерстью. Купец-ковенантер Томас Каннигем пытался вытеснить роялиста сэра Патрика Драммонда, долгое время представлявшего там шотландских купцов, и использовал его связи с голландцами, чтобы занять денег и купить для Шотландии оружие. Симпатии голландцев разделились: принц Оранский был на стороне короля, но большинство его подданных предпочитали парламент и были против «испанизированного» Карла с его склонностью к папизму. Парламент следил за тем, чтобы в Голландии публиковалась информация, пропагандирующая его позицию. Ведь разве две великие нации не были близки, как братья, подобно Эфраиму и Манассии? Так утверждалось в одном из памфлетов, но не разделявшие такие братские настроения голландцы с большим удовольствием наблюдали за затянувшейся войной в Англии, поскольку она мешала англичанам конкурировать с ними в торговле с Индией.

Доброжелательное отношение Соединенных провинций было чрезвычайно важно и для короля, и для парламента. Их морские силы играли первостепенную роль в Канале и в Северном море. С их помощью король мог бы надеяться свести к нулю тот факт, что парламент захватил его военный флот. Без их помощи он не смог бы получить оружие из Европы и даже едва ли смог бы снова увидеть свою жену. И королева, и парламент обхаживали амстердамских банкиров и старались с помощью голландцев купить оружие и нанять опытных профессиональных солдат из их армий.

А в это время три отдельных правительства трех королевств короля Карла – Англии, Шотландии и Ирландии – являли собой чрезвычайно запутанную конституционную картину. В Англии король объявил, что парламент оказался под контролем меньшинства, которое управляет им с помощью запугивания. В то же время парламент со своей стороны объявил, что король порабощен «зловредной фракцией» и не в состоянии осуществлять свою суверенную власть.

Таким образом, каждая из сторон претендовала на то, что именно она является единственным подлинным и законным правительством. В качестве регалий и инструментов гражданской власти у короля в Оксфорде имелась большая печать, но его приказ о переводе судов из Вестминстера не был исполнен, и парламент не признавал нового лорда – главного судью Роберта Хита, назначенного королем вместо робкого Джона Брамстона. Чтобы подчеркнуть свои неопровержимые и неотъемлемые права, король приказал собрать доказательства, подтверждающие вину Эссекса в государственной измене, и по такому же обвинению судил и приговорил захваченного кавалерами Джона Лилберна.

Мастер монетного двора прибыл к королю с подлинной матрицей для чеканки монет, и большая часть слитков из Тауэра плюс те, которые Томас Бушелл привез из Шрусбери, служили ему еще несколько месяцев. Кроме того, к большому удовольствию Карла, с ним по-прежнему были медальеры Томас Роулингс и Николас Бриот, оба мастера своего дела, поэтому все, что выпускалось монетным двором в Оксфорде, соответствовало самому взыскательному вкусу.