Война короля Карла I. Великий мятеж: переход от монархии к республике. 1641–1647

В ответ парламентские авторы попытались изменить слово «круглоголовые» на «здравомыслящие»[20] и, если непременно нужно упомянуть голову, то называть роялистов Rattlepates (пустоголовые) или еще каким-то унизительным именем, не подразумевающим никакого благородства. «Пусть мы круглоголовые, но мы не бессердечные», – утверждал один памфлетист. Однако их пропаганда и даже рассказы о зверствах были чрезвычайно скучными: жуткие истории об изнасилованных девицах и зажаренных младенцах, о сделках с дьяволом и небесном правосудии, а иногда о кавалере, который заживо сгорел, потому что пламя из его пистолета подожгло его локоны, и это показало, что думает Господь о таких неподобающих прическах.

Естественно, лучшими сочинителями баллад были роялисты. Популярный сочинитель дурацких стишков Тейлор и самый известный автор песенок на злобу дня Мартин Паркер были убежденными сторонниками короля, и вскоре Паркер преподнес своей нетерпеливой публике балладу, которая, будучи положена на знакомую мелодию, стала неофициальным гимном кавалеров: «Когда король снова возьмет свое».

Парламентарии в своих людях поощряли – поначалу не очень успешно – торжественную набожность. «Разве кому-нибудь весело? Пусть поют псалмы», – советовал один автор, и для удобства использования войсками было выпущено много маленьких книжечек, из которых услужливый пастор составил «духовный рюкзак», а командующий лондонской милицией Филип Скиппон опубликовал свои личные молитвы под заголовком «Христианский центурион». Если Мартин Паркер и Джон Тейлор отдали свои бойкие таланты на службу королю, то парламент использовал Джорджа Уайтера, чтобы праздновать свои победы и пропагандировать свои идеи. Однако им нечего было противопоставить Aulicus, пока в Лондоне не появился – не санкционированный официально, но поощряемый – Mercurius Britanicus, «прелестная новая вещица, родившаяся на этой неделе», – насмехался Aulicus. Он вместе с его неправильно написанным названием стал самым долгоживущим сатирическим изданием со стороны парламента. Его успешные редакторы Томас Одли и Марчмонт Недхем так же стремительно, как Биркенхед, вцеплялись в слабости оппонентов и поднимали их заявления на смех. Пока шла война, дуэль между Aulicus и Britanicus продолжалась. Они бросали друг другу вызов, высмеивали друг друга и забивали друг другу голы. Это длилось неделя за неделей и стало привычным аккомпанементом конфликта.

В ту первую зиму войны роялисты получили возможность ведения своевременной и разумной пропаганды. Определенный эффект имело осуждение парламента, сделанное королем в декабре по случаю первой попытки парламентариев собрать налоги. В январе анонимный памфлет, в котором обсуждалась та же тема, получил в Лондоне широкое хождение и совпал с ответом короля на предложение Сити о мире.

«Жалоба в палату общин», как предполагалось, была написана теми в Лондоне и Вестминстере, кто хотел мира. В ней парламент обвинялся в затягивании ненужной войны, поскольку больше года назад король провел ряд «хороших и полезных законов» и положил конец тирании епископов и Звездной палаты. Тирания по-прежнему существует, как и ограничение свобод подданных, но король не имеет к этому отношения. Теперь парламент без суда сажает людей в тюрьму, отбирает их землю и имущество. Парламент принимает и насильно собирает налоги и пошлины. Парламент, отменивший монополии и изгнавший из палаты общин монополистов, которые были друзьями короля, теперь благоволит и поощряет монополистов, предложивших ему деньги. Поскольку всех депутатов, которые были в оппозиции Пиму и Хэмпдену, заставили молчать или изгнали, теперь у нас нет ни законного, ни справедливого, ни свободного парламента, а есть фракция, которая покупает и продает власть в зависимости от «поддержки той или иной стороны», которая грабит граждан, чтобы вести несправедливую войну, и продвигает «сектантов-раскольников и попрошаек» на должности офицеров своей армии, которая с помощью хитроумного сочетания силы и мошенничества «под видом защиты наших законов и религии»… нашла «новый способ лишить нас законов, свободы и собственности».

В то время как аргументы, подобные приведенным выше, стимулировали рост политического недовольства, посланец, который привез ответ короля на мирные предложения Сити, распространял сказки о том, какие опасности сгущаются вокруг Лондона. Он рассказал венецианскому послу, несомненно, с намерением, чтобы тот пересказал это другим, что весной войска Карла начнут одновременное наступление в Эссексе и в Кенте и зажмут Лондон в клещи, завладев обоими берегами устья Темзы выше Сити и перекрыв любые поставки.