Война Красного Лиса

—Вождей своих жуйте! — кричали поварихи с нотками истерики.— Тех, кто эти безобразия придумал!

Последние остатки ужина унесли в деревню троих пленным: Грошу, Трехглавому Змею и физруку. Ашот Свисток, поужинав, подмигнул охране, сказал:

— В кусты, сам понимаешь... На две минуты.

—Дайте честное слово, что не убежите!— потребовала охрана.

—Конечно, честное слово.

На всякий случай Красный Лис двинулся в обход. И с яростью вскрикнул: впереди мелькнула согнутая спина. Ашот Свисток прыгнул через забор и скрылся в лагере.

Вот оно «честное слово» лживого гурона!

Красный Лис бежал по лагерным аллеям. Сейчас он ворвется к физруку и вцепится в него. Пусть потом делают с ним, что хотят: бьют, гонят из лагеря.

Комната физрука была заперта, в окнах темно. Вырыть бы ловушку у дверей, накидать везде отравленных колючек, подложить в постель бомбу... Вражина!

Из деревни донеслись голоса барабанов, позвали вождя, верного делу племени, к вигвамам.

В лагере зажигались огни. Отряды строились на линейке, собираясь в гости к апачам, на вечерний праздник Победы.

* * *

Чем больше вода остывала и холодила тело, тем больше Маломёд мрачнел и раздражался.

Время от времени над баком возникал Монахов и насмешливо спрашивал:

- Сидишь?.. Кругом тихо, будто в пустыне, а ты все сидишь.

- Лучше немного пересидеть, чем недосидеть.

- От индейцев спасешься, как раз на радикулит наскочишь!..

- Это мое личное дело, — говорил он. — Уйди, дед!

По правде сказать, Маломёд и сам уже не понимал, почему он не вылезает. Из упрямства, что ли. Никто его не ищет, не нужен он никому. Вон уже и звезды проступили...

Когда Маломёд ворвался в столовую, вид у него был, как бы сказать, игривый. Брюки прилипли к ногам, живот рельефно круглился под мокрой рубашкой.

—Подавай котлеты, бульоны, каши! — закричал он.— Сегодня у вас ничего не пропадет. Мечи все на стол!

Повариха сердито оглядела его.

—Нету.

Маломёд, еще не понимая, сглотнул.

- Как нету?

- А никак нету. Хоть так, хоть эдак — нету.

- Почему нету?— прошептал Маломёд.

- Апачи неумытые все пожрали!— плачущим голосом закричала повариха.— И остатки с собой унесли! Мы! Повара! Сидим голодные! Понятно?

Маломёд отошел от окошка. В животе было пусто и гулко, как в индейском тамтаме. Значит, апачи все съели и еще с собой утащили? Все съели?! Еще и с собой утащили?! Ну!!!

Сейчас они, бессовестные, узнают, как оставить вожатого Маломёда без ужина.

* * *

Месяц зарумянился от искр апачских костров.

Под пологом желтого шатра находились почетные гости племени. Среди них и солдаты с лейтенантом.

У костров мелькали смуглые тела.

В центре деревни томились двое пленников.

На темном склоне шумели четыреста детей. В деревню апачи не пустили, ничего интересного у них не происходит. Кое-где слышится барабанный бой и у костров пляшут, но это же совсем не то — веселят только сами себя.

В костры больше не подкладывали, в лощине стано-лось сумрачно. Но вот гулко ударил тамтам, призывая всех к тишине и вниманию. Из шатра вышел Великий советник. Красные блики угасающих костров освещали его широкую спину. Великий советник смотрел в сторону холма с тотемным столбом.

—Манито! Великий Манито!

С дерева на круче сорвался огонек, чиркнул по воздуху, как блуждающая звезда, и ушел в подножие холма. И холм вспучился, окутывая густым дымом. От его серых, все более уплотняющихся клубов казалось, что холм начинает отрываться от земли и уже колышется, превращаясь в призрак огромного шатра. И вот снизу шатер окрасился в розовое, потом в красное, в пурпур.

—И-и-и!— ахнули склоны.

Дым рванулся и ушел вверх, и вокруг холма с гудением поднялся огонь. Ярко высветилось коричневое лицо с глазами, сверкавшими так, будто они горели изнутри.

Кольцо пылало с минуту, потом огонь опустился. Сверху было похоже, что на холм надет широкий раскаленный обруч.

—Нет, Манито!— закричал Великий советник.—

Оставь свою злобу! Наши вигвамы полны гостей, у нас

на сердце покой. Яви нам другое лицо!

Барабаны молчали. Лишь изредка большой тамтам издавал отрывистый стук.

Внутри холма зашипело, брызнули искры и по обеим сторонам тотема из земли вырвался ослепительный свет. Он все рос, рос, поднимался двумя прямыми столбами. Лощина озарилась. Огненные колонны поднялись выше орла и сомкнулись над ним. Орел под этой сверкающей солнечной аркой поседел.

И на белом лице Манито потухли злые глаза.

Столбы разошлись, покачиваясь, ушли в холм. Но даже и полностью втянувшись в землю, они еще выбрасывали дрожащий свет. С шипеньем вылетали крупные искры.

Великий советник пронес по светящемуся холму стакан с молоком и помазал губы бога.

—Пусть тебе снятся мирные сны, Манито! Так хочет твой народ.

И вдруг:

—И вы спите спокойно, дети мои!

Голос был сильный и глухой, и слышался будто из холма. Великий советник уронил стакан и прошептал, держась за сердце:

—Эго ты сказал?

(Автору хотелось бы продолжить: «Столб кивнул». Но нужно писать правду: столб стоял столбом. В стороне Ашот Шаман усмехнулся и одобрительно взглянул на радиста, ты свободен).