Война Красного Лиса

Вечная история пионерских лагерей. Мальчики решили измазать пастой девочек. Послали к ним разведчика. Девочки изловили разведчика, сами измазали его и надавали тумаков. Мальчики пошли на них в атаку —■ отомстить за измазанную мужскую честь. Девочки отбивались от них визгом, ногтями и подушками.

Улугбек успокоил враждующие партии, отвел мальчиков на их половину.

И только влез в окно, снова услышал визг. Вытащив из-под подушки убор и томагавк, он кинулся обратно.

- Индеец идет!— Между палатами метнулись тени.

- Я вождь апачского рода Красный Лис. Кто вбежал в палату последним?

Темнота в палате дышала неравномерно. Потом робко спросили:

- А зачем?

- Выходи!

Неуверенно вышел мальчик — волосы всклокочены, воротник рубашки держится на честном слове. Растрепа перевел взгляд с лица апача на его грозный томагавк и шмыгнул носом.

В глубине палаты вздохнули.

- Пропал Тимка. Прощай, друг!

- Слушай индейское поручение! Стой в дверях и никого не пропускай до прихода вожатой!

- Есть! — крикнул он. —А томагавк дадите?

- Нет.

- А можно, и я встану! — закричали еще охотники.

- Ложитесь все! — приказал караульщик. — Мне приказали, а не вам!

Улугбек влез в свое окно, сунул под подушку томагавк. И опять закричали, затопали. Он кинулся туда, уже озлясь.

Оказалось, что девочки ждали-ждали нападения и сами пошли на приступ. Тимка уперся в косяк спиной и руками, пытаясь лишь спрятать лицо. Его измазали с макушки до пят, он стоял весь белый, как шелковичный кокон. Но не сходил с места. С одной стороны его мазали, щипали и дергали за волосы девочки, а с другой пытались вытолкнуть мальчики, чьи глаза горели отвагой и желанием вступиться за него. А он не сходил с места и все.

Увидев взбегающего на крыльцо Красного Лиса, девочки удрали с визгом. Мальчики с ворчанием отступили от двери.

Красный Лис плашмя опустил томагавк на худенькое плечо.

- Ты хороший воин. Ты будешь апачем. Хуг!

- Хуг!— ответил Тимка, с трудом разлепляя губы.

* *

- Положеньице!..— сказал Диваныч.— Два часа назад Баярда увезли в больницу. Острый приступ аппендицита...

- А мы с ним уже договорились,— с сожалением сказала старшая вожатая.— Как же теперь быть?

Начальник посмотрел на Ашота Шамана.

- Придется вам взяться, Ашот Иванович. Ашот Шаман невозмутимо сказал:

- Не могу.

- Почему не можете? Вы же и так руководите индейцами.

- Я не руковожу. Я шаман, выступающий против верховного руководства, шаман-оппозиционер.

Диваныч сдержал улыбку, глядя на него.

- Придется Маломёда попросить.

- Ни один апач не сделает шага по приказу Маломёда. Зачем кого-то приглашать. У нас есть вожди, есть Красный Лис.

- Кто, кто?—спросила старшая вожатая.

— Красный Лис — Улугбек,— сказал начальник.

- Он же мальчик!— изумилась она.— Мы не можем рисковать репутацией лагеря, Денис Иванович. Да еще — перед кем!

- Он вождь!—твердо повторил Ашот Шаман.— У него перьев больше, чем у кого другого, значит, больше авторитета. Он справится не хуже Великого советника, а может, лучше.

* * *

Под месяцем горел фонарь, под фонарем на скамейке сидел Маломёд.

—Олег, я тебя вижу. Подойди ко мне!

Из-за угла вышел Гречко и независимо встал у скамейки, боком к вожатому.

—Сядь!— резко приказал Маломёд, не любивший, когда на него смотрят сверху, а он без шляпы.

Олег сел, переломившись пополам. Сгибаться он не умел.,

- Что ты с утра ходишь за мной, как кот за ветчиной?

- Это вам кажется,— сказал Олег, смотря в небо.— Большое счастье — ходить за вами.

- А ты знаешь, что такое счастье, Олег? Ты бываешь счастливым?

- Постоянно бываю, как Иван царевич.

- Врешь!—убежденно сказал Маломёд.—Постоянно счастливым бываю только я.

Гречко пожал плечами. Ему было наплевать на этот вопрос. Его тревожило другое.

Подкравшееся облако упрятало месяц в свое ватное брюхо. От этого стали ярче фонарь и лицо Маломёда.

- Общего счастья нет, оно для всех разное. Вот, допустим, умирает человек в пустыне от жажды и вдруг находит бурдюк с водой — счастье? Конечно! Или идет, идет — устал и вдруг натыкается на велосипед...

- Или на электричку.

- Неважно, — отмахнулся вожатый, не замечая насмешки.— В животе пусто, как в шляпе, висящей на гвозде, и вдруг человек видит пять буханок хлеба и миску борща... Понятно пока?

Гречко хмуро кивнул. Что тут непонятного: любит вожатый поесть.

Маломёд положил руку ему на плечо.

—Не ходи за мной и не страдай.— Он благодушно похлопал себя по животу.— Все, что я слышу или вижу, у меня в сейф уходит. На языке ничего не остается.

И сразу Олегу захотелось спать: ослабли напряженные весь день струны.

—Ветер поднимается,— заметил Маломёд, поднимая лицо к небу.— Закрой окна, Олег!

Захлопнув окна, Гречко ушел в темноту, лег в траву.

В спину давил толстый стебель, не желающий стелиться под ним шелковый травкой. Олег подумал с ухмылкой, что ну и пусть — он давит на стебель сильнее, чем тот на него.