Война культур. Как сексуальная революция изменила западную цивилизацию

У каждой революции есть свои жертвы. Это человеческие существа, которых приносят в жертву на алтарь новой правящей идеологии. Сексуальная революция ничем не отличается от других революций. В массовой культуре и на вузовских уроках истории она преподносится как радостное высвобождение сексуальной энергии, служащей катализатором счастливой жизни общества – занимайтесь любовью, а не войной. Однако, в любом случае, кровавая война уже идет. Один из величайших видов лжи о сексуальной революции – это утверждение, что она бескровна, поскольку итогом данной революции стало самое большое в истории кровавое побоище. Да, наше общество не прибегает к помощи гильотин, но оно убивает – жадно, безжалостно и непрерывно. Миллионы и миллионы человеческих существ, которые развиваются в чреве матери, каждый год уничтожаются самыми страшными методами.

Лоббирование узаконенных абортов велось в течение многих лет и явилось неизбежным результатом сексуальной революции. Развитие контрацепции и подъем культуры свободных сексуальных связей убедили миллионы людей в том, что интимные связи и воспроизведение потомства являются разными, если не независимыми друг от друга явлениями. Ошеломительный рост интимных отношений вне брака привел к неожиданным беременностям в обстоятельствах, далеких от идеальных. Люди начали подозревать, что контрацепция является не таким надежным средством, как им было сказано. Оказалось, что один из самых естественных у людей процессов – воспроизведение потомства – было сложнее предотвратить, чем казалось ранее. Таблетки и латексные изделия в толщину бумаги не всегда достигали цели. Процедура приема противозачаточных таблеток могла быть нарушена или прервана. Презервативы могли порваться. А в результате, конечно же, рождались дети.

Иногда профилактические меры не срабатывают, и поэтому у сексуальной революции остается один выход: истребление. Он еще иначе называется «аборт» – жестокое уничтожение человеческой жизни, которая развивается во чреве матери. Общества, которые основаны на иудеохристианских принципах, в течение долгого периода времени рассматривали аборты как убийство и подвергали уголовному преследованию как убийц тех, кто осуществлял аборты. Однако по мере развития сексуальной революции времена изменились. Люди освободились от прежнего порядка, а потом стали освобождаться и от детей.

У каждой революции есть свои жертвы. Это человеческие существа, которых приносят в жертву на алтарь новой правящей идеологии. Сексуальная революция ничем не отличается от других революций.

Помню, как в первый раз лицом к лицу столкнулся с младенцем, убитым таким образом. Это произошло несколько лет назад во время конференции противников абортов в Калифорнии. Я выступал на тему социальных реформ, говорил о том, что активисты, вскрывающие правду о реальности абортов, шли по стопам аболиционистов, Национального комитета по вопросам детского труда (NCLC) и многих других активистов, которые боролись за то, чтобы донести проблемы жертв до общественности.

Чуть позже, в тот же день, меня отвел в сторонку ветеран движения в защиту нерожденных детей и сообщил, что хочет мне кое-что показать. Он сказал, что мне, как человеку новому в данном движении, обязательно нужно увидеть это. Я согласился, и сел к нему в машину. Мы приехали к нему домой и зашли в гараж.

Этот человек рассказал мне, что занимался осмотром мусорных контейнеров у абортных клиник. Данная информация меня не удивила – на протяжении десятилетий эта практика была общепринятой среди активистов движения в защиту нерожденных детей. Такие борцы против абортов, как Джо Шнайдер и Моника Миллер[81], собирали части тел абортированных и выброшенных на помойку детей для того, чтобы потом предать их земле. Они начали делать фотографии этих тел, чтобы потом использовать их для изобличения убийств. Такие активисты, как Линн Миллс[82] и Трой Ньюман[83], использовали материал, собранный на помойках, для предоставления фактов преступления индустрии абортов. Когда дети становятся мусором, христиане превращаются в сборщиков мусора.

То, что мне показал этот активист, было неожиданным. Одно дело увидеть фото жертв абортов или просмотреть видеоролик, от которого в жилах стынет кровь. Я повидал столько материалов об абортах, что хватит на несколько жизней. Однако увидеть тело ребенка в банке – это совершенно другое дело. Такое не помещается в голове – глаза видят, но разум отказывается воспринимать. По сути, как можно воспринять такую картину – тело ребенка в банке?

А перед моими глазами была как раз такая картина. Я видел банку с телом маленького ребенка, которая стояла на столе.