#война#мир#секс

— К счастью, до окончания школы ты не влюблялся. Только девочки за тобой бегали. Да, я всех помню. Но, Ванюша, а потом как ты страдал, когда та девица тебя бросила в университете? Был приличный, разумный мальчик, учился, работал, хоть я и была против строек и кирпичей. А потом в тюрьму из-за неё попал!

— В тюрьму?! Когда? А, ты про обезьянник, что ли? Подумаешь, всего на сутки… Ты даже не в курсе была, только потом я рассказал.

— Потом, а кто звонил по знакомым следователям, выяснял, у кого есть связи в Петербурге? Кто просил за тебя, а?

— Э-э, а откуда ты узнала? — поразился я.

— Мне другая, приличная девочка перезвонила и всё рассказала. Машенька. Староста, с твоего курса. Она в тебя влюблена была, а ты её не замечал. И мне не звонил, поэтому мы с ней «дружили».

— Офигеть… Слушай, мам, ну не честно же так — шпионить! — я аж выпрямился от возмущения.

Маму это не тронуло. Она была строга и горда собой.

— Зато я держала руку на пульсе. Иначе у тебя была бы запись о приводе в личном деле и пятнадцать суток за решёткой. Между прочим, за разбитые зеркала в том ресторане мне пришлось возместить гораздо больше, чем заплатил ты со своей стипендии. И тому архитектору обиженному, Марку Антуановичу Жефрэ, приносить извинения и договариваться, чтобы заявление забрал.

— Мам, зачем?! — Я реально рассердился.

— Он, между прочим, хотел добиться твоего исключения из университета. И у него были связи в ректорате и в архитекторских кругах.

Я выругался гневно.

— Не ругайся. Это всё в прошлом, сына. Меня другое заботит. У тебя снова большая любовь, и ты уже под домашним арестом!

— И какая связь? При чём тут Рита?

— При том, что с её подачи это всё началось. И ты, как в свои семнадцать, не отдаёшь себе отчёта. А мама знает. Я же все новости про тебя читаю. И про неё соответственно. Меня даже Виктор подписал на Инстаграм, чтобы я была в курсе… Господи, Ванечка! Как же я боялась, что ты снова однажды влюбишься… До безумия, до потери себя. И до проблем с законом.

— Вот бред! Да чего ты боялась?! Ты же хотела невестку и внуков! — раздражённо буркнул я.

— Да, хотела. Но не какую-то там бешеную революционерку, а спокойную, приличную девушку. Под стать тебе. Ты посмотри, каким ты стал!

Я взглянул вслед за ней в отражение в стеклянной перегородке. Увидел, какая она маленькая по сравнению со мной и вся в панике. Укладка дыбом, как у пуделихи рядом. Глаза встревоженные, жесты, как у итальянки. Ну да, она такая, по жизни причиняет добро и любит до зубного скрежета. Вон сидит сейчас, волнуется. Ладно, мама у меня в любом случае одна… И я перестал беситься.

Я выдохнул, заставил себя улыбнуться и накрыл её ухоженные, но уже немолодые руки своими.

— Ма-ам, нет. Это не для меня. Все спокойные, приличные — слишком скучно! С ними только создать рай, и удавиться от счастья.

— Ничего подобного, — поджала губы мама.

— Но разве ты сама любишь, чтобы всё было спокойно, прилично?

— Конечно.

— Да ну нет! Ты вышла замуж за отца, хулигана с криминальными делишками. У него же на лице было написано: «Я спекулирую валютой».

— Сначала он был не таким.

— Ага, фарцевал с восьмого класса. Я всё выяснил, моя служба безопасности разроет и не такое. Да я не осуждаю, не парься. Смотри сама, с Борисом у тебя были сицилийские страсти, с этим, не помню, как его… с рыжими усами, тоже. С отчимом у вас то развод, то бурное примирение. Без криков — день зря.

— Он просто меня не понимает! И твой цинизм, Иван, неуместен. Нельзя быть таким циничным!

— Да мам, я ж не против. Раз тебе так нравится, пожалуйста! Заводи себе хоть десяток любовников и выноси им мозг, мне не жалко. Я просто о том, что я не в отца, как ты обычно говоришь, а весь в тебя, мам. Мне вулкан подавай.

— Сына, ты должен жить лучше меня… — слегка сдалась она.

— Я не уживусь с тухлой рыбой. Мне нравится в женщине характер и энергия. Чтоб аж жгло!

— Но не для семейной жизни!

— А для какой?

Мама зависла. «Лёд тронулся»! И я снова сжал её руки.

— Так ты поможешь мне с женитьбой? Или самому крутиться?

— Я должна её увидеть! Поговорить, встретиться и решить…

— Ага, а я тут умру пока от одиночества, ацидоза и отсутствия секса.

— Иван!

— Я не хочу ждать. Разумеется, ты можешь заняться слежкой, как тебе нравится. Или поучаствовать в организации нашей росписи сама.

— Это шантаж?

— Нет, абсолютно искреннее предложение сына, который тебя любит и хочет разделить с тобой минуты радости. Конечно, у меня есть целый штат и даже внештатники, к кому я могу обратиться, но тут такое дело, вроде бы свадьба, а ты моя единственная мама и вообще родитель.

— Ну… — озадаченно проговорила мама.

И пока у неё не началась новая истерика и прочие отмазки, я сграбастал её в свои объятия, расцеловал в обе щёки и проорал:

— Спасибо, мама! Я знал, что ты лучшая!

Откуда-то из под моей руки тявкнула придушенная пуделиха. Но мама заулыбалась, снова размякла. И я добавил с места в карьер:

— Теперь как врач, говори: чего мне нужно нажраться, чтобы обеспечить приступ ацидоза? Настоящий! Чтобы ни одна скорая и прокуратура не подкопалась!

Глава 74