Война на уничтожение. Третий рейх и геноцид советского народа

Далее несчастные могли получать раз в день суп из лебеды, баланду с картофельными очистками, гнилую капусту, опилочный хлеб или жом (отбросы сахарного производства). Употребление суррогатов часто вызывало болезни желудка с сильнейшими болями, обрекавшие человека на жуткие мучения. В гомельском концлагере, где существовал лазарет и работал русский врач Аникеев, попытались спасать пленных, изготовив 300 алюминиевых «выскребалок»: ими из прямой кишки узников вычищали экскременты из остатков вредоносной пищи[698]. Однако это был лишь частный случай: большинство заболевших умирало в невообразимых страданиях. Те, кому доставалась более-менее естественная пища, всё равно не имели возможности насытиться: люди были вынуждены есть траву, дождевых червей, древесную кору и в итоге рано или поздно оказывались на пороге смерти.

Обезумев от голода, многие теряли человеческий облик. Известный в будущем военный писатель Константин Воробьёв стал свидетелем жуткой сцены, когда истощённые военнопленные разорвали на куски ещё живую лошадь. Впоследствии он описал этот эпизод в художественном произведении, степень достоверности которого, однако, высока:

«Может, я первый из всех увидел тогда, как от ворот в глубь лагеря заковыляла на трёх ногах белая лошадь. Она понуждалась к складу, у которого я сидел, но недалеко от поленницы попятилась назад, споткнулась и заржала — трубно и длинно, и к ней тогда половодно хлынула колонна пленных….

Это продолжалось долго — смятённая поваль, крики и стоны, а потом появился Васюков. Полы его шинели были тёмными, и в руках он держал какой-то блестящий розовый пласт. Он окликнул меня, как вдогон издали, и я приподнял руку.

— Тимоху искал,— рыдающе сказал он. А после вот лошадиную лёгкую достал. Она совсем…. совсем тёплая»[699].

В целом, как чётко резюмировал Арон Шнеер, «режим, установленный в немецких лагерях для советских военнопленных в 1941 г. и до конца 1942 г., гарантировал…. голодную смерть»[700]. Но голод был не единственной причиной высокой смертности. В первую очередь ему «помогали» издевательские условия содержания. Многие пересылочные лагеря представляли собой всего лишь оцепленную территорию под открытым небом. Но и шталаги тоже были не готовы к приёму военнопленных. Впоследствии Курт фон Эстеррейх, начальник Данцигского военного округа, объяснил это тем, что в марте 1941 года генерал Рейнеке на специальном совещании намекнул: если крытые бараки не будут построены в срок, русских можно разместить и на земле[701]. Результатом этой оговорки стало то, что из 19 намечаемых шталагов только в семи возвели сооружения для содержания пленников. Естественно, несчастным никто не выдавал одеяла или тёплую одежду, не было подготовлено душевых или уборных. Антисанитария становилась причиной быстрого распространения болезней, включая сыпной тиф, унёсший жизни нескольких десятков тысяч. Кроме того, заключённые часто подвергались побоям и моральным издевательствам.

Довольно типичную картину рисует донесение агента НКВД с оккупированной территории Ленинградской области в декабре 1941 года о лагере в Красногвардейске (Гатчине).

«Положение заключённых исключительно тяжёлое. Большинство считает себя обречёнными на медленную и мучительную смерть….

Продолжительность рабочего дня до 14 часов. Руководят работами на поле и в лесу финны и эстонцы. Обращение с заключёнными зверское, за малейшую провинность избивают до смерти (отстал от строя, не вовремя вышел из казармы и т.д.), например 50-летнего старика Щеголева заставили выгружать тяжёлые снаряды, когда он начал отставать, то был избит палками.