Война на уничтожение. Третий рейх и геноцид советского народа

«Только еврей может быть большевиком; эти кровопийцы берут себе все лучшее, если их некому остановить. Куда ни плюнь, кругом одни евреи, что в городе, что в деревне. Насколько мне известно (мы спрашивали людей, чтобы знать правду), ни один еврей не работал в “рае рабочих”. Даже самые маленькие кровопийцы имели должности с большими привилегиями. Они жили в лучших домах, если их можно назвать домами. Настоящие рабочие жили в маленьких домишках или в бараках для скота так же, как чернорабочие в старой России. Нет никакой разницы, что в деревне, что в городе с 300-тысячным населением типа Минска — всюду бараки. Даже перед самой войной большинство рабочих испытывало только голод, нищету и рабство. Некоторым будет интересно, что тут были театры, оперы и так далее, даже большие здания были, но только для богатых, а богатые — это кровососы и их прихлебатели»[514].

Подобные заверения позволяли искусственно сводить любые факты сопротивления к проискам «жидовства» и, соответственно, направлять избыточное насилие против представителей еврейского народа.

Оккупационным войскам внушалось: «Там, где партизан, там и еврей. Где еврей, там и партизан». Например, массовые казни евреев в Бабьем Яру выглядели в глазах солдат вермахта как возмездие за взрывы киевских зданий, в которых расположились органы оккупационной администрации. Мотивацию палачей отражает следующая запись немецкого пехотинца: «В Киеве из-за мин происходит один взрыв за другим. Город горит уже восемь дней. Всё это сделали евреи. За это были расстреляны евреи от 14 до 60 лет и будут расстреляны жёны евреев, иначе этому не будет конца»[515]. Точно так же 27 октября 1942 года Пинское гетто было ликвидировано по приказу Гиммлера как «центральная база бандитского движения».

Естественно, нацисты не утруждали себя доказательствами этой версии, и она использовалась как повод, а не как ошибочно понятая причина убийств.

Решение о возбуждении антисемитских кругов на оккупированных территориях выглядело перспективно со всех сторон. Европа прекрасно помнила страшные еврейские погромы, которые прокатились по Российской империи в начале XX века. Само слово pogrom благодаря тем событиям вошло в английский и немецкий языки. Нацисты предполагали, что им удастся разжечь ненависть к евреям в местном населении и тем самым добиться желаемого результата.

О том, как это происходило на практике, можно судить по отчёту командира айнзацгруппы A Франца Вальтера Шталекера, который описал действия его соединения в Прибалтике в первые недели войны:

«Мы заставляли местные антисемитские элементы организовывать еврейские погромы через несколько часов после захвата города. Следуя нашему совету, полиция безопасности решила разрешить еврейский вопрос всеми возможными средствами и с предельной решимостью. Но нам не хотелось, чтобы полиция безопасности, хотя бы в первое время, действовала от своего лица ввиду того, что исключительно суровые меры могли дурно подействовать даже на немцев. Мы решили представить дело так, чтобы всем казалось, будто местное население само взяло инициативу в свои руки в борьбе против евреев»[516]. Подобное происходило не только в Прибалтике, но и повсеместно. К взятию инициативы местных антисемитов подталкивала агитация; скажем, в Ровно были всюду развешаны плакаты: «Жидам мы ничего не дадим!», «Жидам не место среди вас! Жиды — вон!», «Жид — ваш вечный враг!»[517]. Разумеется, это давало свои плоды, и оккупированные территории захватила эпидемия расправ над евреями — в полном соответствии с указаниями начальника РСХА.

Однако в столь важном вопросе Гейдрих не мог действовать автономно от своего шефа Гиммлера, которому (и лишь ему одному) фюрер предоставил свободу действий на восточных территориях. Олендорф не случайно говорил о том, что приказ исходил не только от главы имперской безопасности, но и от рейхсфюрера СС. Где же два главных руководителя нацистских спецслужб могли обсудить и согласовать такую директиву? Ответ очевиден: это произошло в Вевельсбурге, где Гиммлер и Гейдрих только что провели четыре дня и где могли общаться не только в присутствии остальных участников совещания, но и тет-а-тет. Вернувшись 15 июня из Вестфалии, Гейдрих тут же вызвал к себе командиров айнзацгрупп, чтобы дать им новую вводную. Этот факт связывает генезис холокоста с речью Гиммлера «о тридцати миллионах», а стало быть — и с планом голода, на что косвенно указывают показания Баха в 1964 году.

Итак: встреча Гиммлера с Бакке, саммит в Вевельсбурге и совещание Гейдриха с офицерами айнзацгрупп — мы предлагаем интерпретацию, в которой каждое событие в этой цепи влияло на решения, принятые в последующем. Итогом постепенной радикализации стала идея о расправе над гражданским населением СССР еврейской национальности.