Война на уничтожение. Третий рейх и геноцид советского народа

Эти слова как нельзя лучше поясняют ответ Бах-Зелевского на вопрос, почему Гиммлер отказывался смягчить политику, несмотря на просьбы «с мест»: «Очевидно, потому что эти изменения были нежелательны»[499].

Сомнительно, что желал их и сам Бах-Зелевский, поскольку его раскаяние в Нюрнберге и готовность максимально сотрудничать со следствием были тесно связаны с желанием выжить. Геринг, слушая показания Баха, истерично выкрикивал в его адрес оскорбления, называя «грязной, вероломной свиньёй, самым кровавым убийцей, продавшим свою душу, чтобы спасти свою вонючую шею»[500].

Бах мало рассказал о логике Гиммлера, предлагавшего вербовать в каратели преступников. Вполне возможно, что рейхсфюрер уже тогда думал, как поберечь психику кадровых офицеров и солдат; во всяком случае позже эта проблема будет его серьёзно волновать. И хотя особенно широкого применения, за исключением соединения Дирлевангера, «преступные отряды» на Востоке не получат, развитием этой идеи можно считать придачу карательных функций другим контингентам, психика которых Берлин просто не волновала; речь о коллаборационистах, выполнявших значительную часть истребительных акций.

Заметная доля нацистских рейдов заканчивалась так, что запугивать после них было уже некого. В одной только советской Белоруссии было уничтожено 5295 деревень со всеми жителями или их частью[501]. Деревни вместе с населением стирались с лица земли также в России, Украине и Латвии. Это могло произойти даже тогда, когда действия партизан где-то неподалёку заканчивались неудачей. Так, в ноябре 1943 года на мине подорвалась машина с начальником оперативного отдела штаба 18-й армии вермахта Фридрихом Альбертом Фёрчем[502] — он был лишь легко ранен. В ответ гитлеровцы уничтожили всё население — 280 человек — деревни Красуха близ старинного русского города Порхова[503].

В период отступления вермахта немцы приступили к реализации политики выжженной земли. Они сжигали все деревни, которые германская армия оставляла по пути на Запад, а советское население угоняли в тыл для принудительных работ, осуществляя масштабнейшее похищение человеческого ресурса. Тех, кто демонстрировал малейшее неповиновение, убивали на месте. Такая же участь ждала людей, ослабевших от многокилометровых пеших маршей, голода и болезней. Нездоровых и престарелых просто сжигали в деревенских домах. Таким образом, преступления нацистов по-прежнему сохраняли явные черты геноцида.

Этнический мотив уничтожения часто озвучивался публично. Служащий подчинённых Гиммлеру ведомств — старший ефрейтор вспомогательной нацистской полиции Рейнгард Рецлав — свидетельствовал, что прослушал «несколько лекций руководящих чиновников германской тайной полевой полиции, которые прямо утверждали о том, что народы Советского Союза, и в особенности русской национальности, являются неполноценными и должны быть в подавляющем большинстве уничтожены, а в значительной своей части использованы немецкими помещиками в качестве рабов»[504]. Рецлав усвоил материал и лично заталкивал заключённых харьковской тюрьмы в машины-душегубки.

Бывший командир 26-го полицейского полка Георг Вайсиг вспоминал, что однажды Фридрих Еккельн спросил его, сколько русских он убил своими руками. А услышав, что ни одного, заявил: «Плохой из тебя национал-социалист, если ты не убил ни одного русского»[505].

Офицер тыла РОА В. Балтиньш сообщал в Ригу полковнику В. Позднякову: «В 1944 году я приехал в деревню Морочково. Вся она была сожжена. В погребах хат расположились латышские эсэсовцы…. Я спросил у одного из них — почему вокруг деревни лежат непогребённые трупы женщин, стариков и детей — сотни трупов, а также убитые лошади. Сильный трупный запах носился в воздухе. Ответ был таков: “Мы их убили, чтобы уничтожить как можно больше русских”»[506].

Итак, совещание в Вевельсбурге запустило машину колониального уничтожения со стороны СС, и в действиях Гиммлера, несмотря на узость документальной базы, проступает взаимосвязь с планом Бакке. Аналитика статс-секретаря привносила в картину мира Гиммлера два новых элемента. Во-первых, она описывала простой способ убийства десятков миллионов, с которым вся верхушка рейха уже согласилась. Принятие плана голода и его грандиозных чудовищных последствий снимало все психологические барьеры перед любыми акциями уничтожения меньшего масштаба. Во-вторых, она чётко описывала «восточные народы» в качестве конкурентов немца по потреблению в ситуации назревающего продовольственного кризиса. В этих условиях идея ускорить истребление некоторых групп туземного населения, особо опасных или заведомо бесполезных, была вполне естественна. Таким образом, на наш взгляд, программа Бакке сыграла роль триггера, который окончательно развязал нацистам руки в осуществлении самых бесчеловечных мер — и в том числе в отношении евреев.

***