Война на уничтожение. Третий рейх и геноцид советского народа

«Преступное» соединение — батальон во главе с откровенным маньяком Оскаром Дирлевангером, впоследствии доросший до полка, а потом и до бригады СС «Дирлевангер» — эффективно воевало на Восточном фронте. Первоначально это соединение формировалось из заключённых-браконьеров, однако в дальнейшем в него стали охотно включать и уголовников-рецидивистов других «специальностей». Люди Дирлевангера прославились акциями истребления и террора на территории Белоруссии. О том, насколько беспощадными к мирному населению были их действия, видно, например, из приказов начальника тыловой службы группы армий «Центр» генерала Макса фон Шенкендорфа летом 1942 года. Шенкендорф находился в реальной обстановке оккупации — в Белоруссии, где партизанское движение заявило о себе особенно громко, и своими глазами видел, что безграничное насилие в ситуации провалившегося блицкрига ведёт лишь к росту сопротивления. В первых числах июня 1942-го он впервые попытался запретить расстрелы женщин и детей, за исключением женщин с оружием в руках (он подтвердил этот запрет ещё раз 3 августа 1942-го). Однако 16 июня силы СС, полиции и вспомогательных частей вермахта в ходе операции возмездия за убийство партизанами 15 полицейских из 51-го батальона уничтожили крупную, состоявшую из нескольких посёлков деревню Борки со всеми жителями. Были убиты 2022 человека — преимущественно женщины, дети и старики[495]. В последующие две недели подчинённые Дирлевангера сожгли ещё больше десятка деревень. Узнав об этом, Шенкендорф вызвал к себе Бах-Зелевского и пообщался с ним на повышенных тонах. Однако действия это не возымело. По словам Дмитрия Жукова и Ивана Ковтуна, «высший фюрер СС не мог наказать Дирлевангера и штурмбаннфюрера Рихтера, так как за ними стояли сильные и влиятельные руководители “Чёрного ордена”»[496].

В первую очередь это был сам Гиммлер, настроенный очень радикально, и этот настрой никак нельзя счесть реакцией на развёртывание партизанского движения: он заметен уже в Вевельсбурге. Для рейхсфюрера СС противником в войне была не Красная армия; противником была чуждая и многочисленная раса. Каждого её представителя он рассматривал как потенциально способного помешать Великой Германии. Лучший способ сломить сопротивление врага глава охранных отрядов видел в истреблении живой силы и надеялся, что благодаря таким мерам у русских в скором времени просто закончатся люди.

Говорить о том, что Гиммлер ставил задачу уничтожить всех или большинство советских крестьян, конечно, было бы абсурдно; часть сельских жителей на первом этапе колонизации рассматривались как дармовая рабочая сила для рейха. Однако при обозначении минимальной партизанской угрозы карательные силы в значительном числе случаев исходили из того, что подлинная безопасность может быть обеспечена только при тотальной зачистке населения. Уничтожали не партизан и даже не их пособников; уничтожали всех, кто сугубо теоретически мог бы оказать повстанцам хоть какую-то поддержку.

В декабре 1943 года рейхсфюрер СС вещал:

«…Немецкий народ — единственный, который может отбить, победить и — можете спокойно использовать это слово — истребить, массово истребить этих русских до последней горстки (он использовал слово abschlachten — «жестоко убивать, забивать как скот». — Е.Я.). И мы сделаем это. Они истекают кровью, конечно, медленно, но верно. Они уже ставят русских женщин за пушки и пулемёты. Однажды и у огромного народа заканчиваются резервы — мы приблизимся к этому моменту в следующем году… Здесь, в этой войне на Востоке, разворачивается борьба на уничтожение (Vernichtungskampf) между двумя расами… В этой борьбе на уничтожение есть только азиатские правила, а именно: будет истреблена и уничтожена мужская сила либо одной расы, либо другой»[497].

Через несколько дней, выступая перед командирами кригсмарине, Гиммлер продолжил красноречивые признания:

«Каждый раз, когда я был вынужден действовать против партизан и еврейских комиссаров в деревне — я говорю об этом здесь, в нашем кругу, ибо это и предназначено для нашего круга, — я принципиально отдавал приказ убивать также женщин и детей этих партизан и комиссаров. Я стал бы трусом, я стал бы преступником перед нашими потомками и перед их потомками, если бы позволил повзрослеть исполненным ненависти к нам сыновьям унтерменшей, которых мы уничтожили в борьбе человека и недочеловека. Поверьте мне: это не всегда легко. Отдать и выполнить [подобный] приказ ни в коем случае не так же легко, как последовательно обдумать и упомянуть его, произнося речь в каком-нибудь зале. […] Но, я думаю, мы должны отчётливо понимать, насколько примитивна, первобытна, естественна та расовая борьба, которую мы ведём. Я думаю, мы должны быть [достаточно] смелыми перед самими собой и нашими потомками, чтобы учитывать законы этого изначального естественного отбора и жить по ним»[498].