Война патриотизмов: Пропаганда и массовые настроения в России периода крушения империи

Официозная патриотическая пропаганда, предусматривавшая политическое цензурирование прессы, привела общество к своеобразному психолого-информационному кризису. Его суть заключалась не только в сильном падении доверия к власти и официальным сообщениям, но и в целом к печатному слову. В результате распространение получали альтернативные каналы связи и формы информации, наиболее популярными из которых становились слухи. 27 декабря 1916 года один обыватель писал в Москву из Екатеринослава: «Если бы газеты сообщали правду, т. е. если бы они знали правду, быть может и не было бы такой массы всякого рода иногда самых невероятных слухов». Массовые слухи основывались на распространенных общественных фобиях, главной из которых был страх перед вражескими агентами, таинственными «темными силами». Цензурная политика приводила к формированию информационных пузырей, в которых находились разные группы населения, в результате чего у власти и общества формировались искаженные образы друг друга как врагов родины, национальных предателей, несмотря на то что те и другие действовали исходя из собственного понимания сути патриотизма. Так, изначально маргинальный слух о том, что императрица является германской шпионкой, циркулировавший в августе 1914 года в узких слоях населения, несмотря на свою абсурдность, к концу 1916 года приобрел широкое распространение. О формировании немецкой партии вокруг Александры Федоровны говорили даже с трибуны Государственной думы. Депутаты считали, что быть голосом народа, предупреждать власть об опасности революции – значит проявлять свою гражданско-патриотическую позицию. Но правительство было иного мнения, считая, что депутаты лишь дискредитируют власти в корыстно-революционных целях.

Власть в своей внутренней политике также ориентировалась на искаженные слухами образы оппозиции. Агенты охранного отделения собирали слухи и на основе непроверенной информации писали донесения, по которым составлялись отчеты, где чины охранки и департамента полиции создавали конспирологические конструкции[311]. Товарищ министра внутренних дел В. Ф. Джунковский еще в начале 1915 года признавал, что даже Совет министров зачастую действовал, основываясь на непроверенных слухах. По мере приближения к 1917 году ситуация лишь ухудшалась. Начальник Петроградского охранного отделения К. И. Глобачев сообщал начальнику петроградского военного округа генералу С. С. Хабалову, ссылаясь на слухи:

Передают, как слух, о том, что накануне минувших Рождественских праздников или в первые дни таковых состоялись якобы какие-то законспирированные совещания представителей левого крыла Государственного Совета и Государственной Думы.

Слухи о секретных совещаниях депутатов, вместе с информацией о деятельности рабочей группы Центрального военно-промышленного комитета, приводят к версии об их тесной связи. Накануне ареста рабочей группы 26 января 1917 года Глобачев передает информацию, полученную от агентов, что рабочей группой ЦВПК управляют Родзянко и Милюков (sic!), которые с ее помощью пытаются организовать 14 февраля, в день открытия Думы, шествие к Таврическому дворцу, во время которого народ должен потребовать от Думы создать Временное правительство, или «правительство спасения». Эта ошибочная информация приводит к ошибочным действиям властей, которые лишь приближают трагическую развязку: ликвидация рабочей группы, созданной для разрешения конфликтов рабочих с заводской администрацией, делает невозможным мирный исход забастовки на военном Путиловском заводе, результатом чего стал локаут 22 февраля, выбросивший на улицу 36 тысяч человек, которые на следующий день присоединились к забастовке женщин-работниц, требовавших хлеба. Происходит эффект самоосуществления пророчества: напуганные недостоверными слухами о подготовке революции легальной оппозицией, власти разрабатывают контрмеры, которые лишь приближают революцию.