Война в 16. Из кадетов в «диверсанты»

На следующий день я решил наведаться к этой семье, чтобы ещё раз увидеть девчонку, которая меня чуть не застукала. Хозяйкой дома оказалась мама той самой девушки. Её я сразу узнал — она в первые дни наших дежурств в Семёновке кормила нас супами и борщами собственного приготовления. Мы с ней уже немного друг друга знали, поэтому быстро разобщались. Она меня накормила пельменями, познакомила со своей мамой и сыном лет 12-ти. Но вчерашней девушки я так и не встретил. Мне с ней очень хотелось познакомиться, и я решил во всём признаться.

Женщина со своей мамой тоже посмеялись истории про кражу лука и укропа. Естественно, никто в этом ничего крамольного не увидел, поэтому мне ещё подсыпали добавки, приговаривая: «Кушай, сынок, а то худой очень».

Когда хозяйка услышала мой вопрос про загорелую девушку, которая вчера поздно вернулась домой, на её лице промелькнула хитрая улыбка.

— Так это дочь моя — Настя (имя изменено по желанию девушки). Она мне вчера рассказывала, как кто-то лазил по нашему огороду, но я не придала этому значения. А сейчас она в город поехала.

Дожидаться её я не стал и собрался уже уходить, как вдруг прозвучала серия залпов.

— «Градом» зарядили, сукины дети! — тяжело вздохнув, сказала бабушка.

— Где у вас подвал? — спросил я.

— За домом, прямо там, где сад, — спокойно ответила хозяйка.

Они уже настолько привыкли к звукам бомбёжки, что даже не встали из-за стола, когда услышали выстрелы. Я настоял, чтобы они спустились в подвал, а сам, попрощавшись, побежал к себе в автомойку.

На следующий день я опять к ним пришёл, но уже не с пустыми руками, а с двумя бутылками «Живчика». Но и в этот раз я не встретил Настю дома. Посидел у них полчасика, поболтал. Они всё удивлялись, как я из Киева поехал в ополчение воевать за Донбасс. Попив чайку, я собрался уже уходить, но тут зашла Настя. Я покраснел от неловкости, хотя на моём смуглом лице это практически незаметно.

— Знакомься, Настенька, это ополченец Андрей, — представила меня её мама.

Позывной мой она не признавала. Страшный, говорит, очень. Настя улыбнулась и поздоровалась со мной. Так мы и познакомились.

Немного посидев с ними, я попрощался и ушёл. Потом ещё несколько раз приходил, но больше её не видел, а номер телефона взять тогда я не осмелился. Через несколько дней они всё же уехали из Семёновки, так как обстрелы терпеть стало невыносимо. А потом их дом сгорел от попадания нескольких фосфорных снарядов. Но об этом позже…

Необычное случилось спустя почти год.

Отвлекаясь от военных будней, опишу, как наши с Настей дороги в дальнейшем пересеклись. Когда я после войны приезжал на несколько месяцев в Москву, ко мне добавился в «Вконтакте» её брат, которого я тоже видел в Семёновке. Он нашёл меня в одной из патриотических групп и узнал по фотографии и позывному. Первым делом я попросил его скинуть страничку Насти. И каким было моё удивление, когда оказалось, что она тоже находится в Москве.

Мы договорились о встрече, на которой она впервые меня увидела в гражданке. Гуляя по Москве, мы вспоминали о Семёновке, она мне рассказывала о жизни там ещё до войны. Тогда я узнал, что после того как мы покинули город, его жители продолжали вести свою партизанскую войну с осевшей там 95-й аэродебильной бригадой, так как совместно с боевиками карательных батальонов ВСУшники чинили расправы над мирными. Новая власть гауляйтеров начала с массовых посадок сторонников защитников города, их родственников и даже родственников родственников. Солдаты устраивали пьяные дебоши и бессмысленное насилие, иногда заканчивающееся убийствами людей.

В такой оккупации многие продавцы магазинов продавали специально палёную водку солдатам ВСУ, некоторые смельчаки даже булавки якобы ненароком запекали в пирожках. А в самой Семёновке местные, которых «недобили» авианалётами, артиллерийскими обстрелами и июльской «деоккупацией», продолжали возвращать траурный венок на столб, под которым погиб в бою 5 мая легендарный пулемётчик-герой и мой командир Медведь. Настя рассказывала, что сначала венок повесила её семья. Потом, когда ополчение ушло, укропы его сорвали. Местные всё равно его опять повесили, но, когда украинские «защитники» предельно ясно объяснили им, что переломают руки и ноги за ещё одну такую попытку, перестали. Единственным, кто постоянно приносил под этот столб цветы, был какой-то дедушка из района Химик. Не знаю, откуда он знал Медведя, но каждую неделю он продолжал приезжать на велосипеде к перекрёстку и возлагать цветы. Укры сначала бесились и грозили расправой старику, но потом махнули рукой на его упёртость.

Так случилось, что у нас с Настей ненадолго завязались романтические отношения в Москве, но потом я уехал в другой город и они прекратились.

Первым чудом было то, что как только я приехал в Москву, на меня вышел её брат и свёл, можно сказать, с ней.